Марк положил яблоко и по-взрослому ответил:
– На боксе я буду до тех пор, пока не начну использовать его для плохих дел. Если будет так, то папа сказал – все закончится. А потом мне кроме бокса рисовать нравится. Компьютер, математика. Я не знаю, чего я хочу. Я все хочу. Даже как дедушка Иуда на баяне поиграть. Я думаю, я все успею. Жизнь-то впереди долгая.
Тея рассмеялась:
– Конечно, долгая. Вот только в ней не все обязательно пробовать.
– Это я тоже знаю, – Марк кивнул, – если попробовать что-то плохое, это может понравится. Папа говорил. Он сказал, к плохому быстрее привыкаешь и хорошее делать уже не хочется. Мам, – Марк снова посмотрел на Тею, – откуда папа столько про плохое знает? Он же хороший. И еще. Он не рассказывает, где он так долго был и к нам не приезжал. Ты не знаешь?
– То хорошее в себе искал, – Тея посмотрела на сына, – чему сейчас тебя учит.
– Хорошо, что нашел, – Марк взял яблоко и подкинул на руке, – пойду в приставку поиграю. Уроки, если что, я сделал.
Эпилог. Где зимуют цыганские ласточки.
– Ну и дали мы с этими цыганами, – Вован развалился в кресле самолета и приложил холодную пластиковую бутылку к гудящей голове, – они такое ощущение всю жизнь отдыхают. Тренированные!
– А что это у тебя на руке? – Холод ткнул в маленькую татуировку на запястье, издалека напоминающую то ли птицу, то ли птеродактиля, – это что за Долбодятел?
– Ласточка, блин, – Вова одернул рукав и скрыл татуировку часами, – приеду в Москву – сведу. Проще было набить, чем отказаться. Прикинь, ни в армии, ни в тюрьме ничего не набил, а здесь… – Вован открутил крышку и одним глотком осушил пол бутылки, – короче, Жид сказал, покажи это любому цыгану и скажи… – Вова достал бумажку и по слогам прочитал: «Дуй пшала» и «мирО дэвЭл!» и они все твои проблемы порешают.
– Что, обворуют кого-то? – рассмеялся Холод и уткнулся в иллюминатор, за которым в серых облаках исчезала Румыния. Холод прикрыл глаза и воткнул в уши наушники.
* * *
Москва. Девяностые. Воспоминания Холода.
– Давай, Холод, не стремайся, твой выход, – Наум подтолкнул Холода вперед.
Холод ногой распахнул дверь и навел пистолет на крепкого мужика, который сидел за столом в банном полотенце и постукивал по столу рыбой.
– Да ты кто такой? – мужчина скривил губы, но тут же осекся, увидев за спиной Холода Наума, – Наум, это ты? Мы же с тобой вроде все порешали. Чего твоему Василичу неймется?
Наум кивнул Холоду и тот опустил пистолет.
– Слушай, Матрос, мы, может, все и порешали, но твои люди нас выхлопали.
– Но ты же их завалил, – Матрос оторвал рыбе голову, – вон, пол дома разнесли. Значит квиты. Они не от меня работали.
Холод удивленно посмотрел на Наума и снова потянулся к пистолету.
– Ты дружка-то успокой, он у тебя какой-то нервный, – усмехнулся Матрос, – сядь вон, обговорим все. Не нужно нам между собой никаких непоняток. Вы же деньги забрали у них.
– Не было там никаких денег, – просипел Холод.
– Как не было? – Матрос поморщился, – они ко мне бабки приносили, долю предлагали, чтобы если что, я за них подпрягся. Я отказался. Не знаю, кто ваши бабки подтер. Ты уж извини, братан, не в адрес ты пришел.
Холод посмотрел на Наума. Тот положил пистолет на стол:
– Матрос, ты меня давно знаешь, я тебя тоже. Люди-то все равно твои были.
– То есть ты меня решил с воздуха нагрузить? – рассмеялся Матрос и поправил полотенце, – приехал вот так ко мне и решил, что я тебе за косяк каких-то левых клоунов платить буду, которых я просто знаю. Пацаны, вы походу башкой об косяк где-то стукнулись. Так дела-то не решаются. Если есть предъява, ты ее сначала обоснуй, а не стволом в бане тыкай, – Матрос презрительно посмотрел на Холода.
– Слушай, ты кто такой? – Холод посмотрел на Матроса.
Матрос улыбнулся и посмотрел на Наума:
– Я тебе сказал, собачонку свою успокой. Чего он тут разлаялся? Он с людьми разговаривает. Пойдем мы с тобой потолкуем, на холодке, а этот пускай вон пожрет посидит, а то голодный поди, поэтому и злой.
Матрос приподнялся, взял со стола бутылку и два стакана, подошел к Науму и приобнял его. Они пошли в сторону террасы, где стоял биллиард. Холод не столько увидел, сколько почувствовал, как свободной рукой матрос прихватил со стола нож.
– Наум, – проорал он и направил пистолет на Матроса.
В этот момент дверь распахнулась и в баню заскочили два крепких парня. В руках одного был автомат, а у другого ТТ. Холод прыгнул за диван, по которому тут же полосонула очередь. Наум после окрика Холода успел отпрыгнуть, но Матрос все-таки зацепил его ножом под ребра. Холод высунулся из-за дивана и двумя выстрелами испортил лицо автоматчика. Матрос тем временем схватил Наума за горло и выкинул его на улицу вместе с осколками стеклянной двери.