– Знаю, – сказал Холод, – у нас в армии на полигоне такая была.
– И еще у космонавтов такая же, – рассмеялся Хирург, – три часа на центрифуге и начинается головокружение, тошнота, рвота, со всех щелей льется кал и моча, а мозги на небольшой промежуток времени вроде как встают на место. Правда. Иногда происходит кровоизлияние в глаза, и они просто вылезают наружу. Так… про стеснение движений я уже сказал, – Хирург снова задумался, – а, вот еще… Обычное мучение, как психологическое, так и физическое, основанное на боли. Жгучие втирания, нарывные пластыри, рвотные средства, плетки, музыкальное воздействие на мозг, визуальные картинки… Всё для того, чтобы якобы заставить мозг больного работать в нормальном состоянии. Правда, крыша от этого едет еще больше. Ну и, конечно же, медикаментозная терапия, про которую можно говорить часами.
– Давай уж лучше не будем, доктор Ганнибал Лектор, – Наум поднялся с кресла и, не обращая внимания на Доцента, закурил, – это тебе, конечно, спасибо за лекцию, но на хрена нам все это нужно? Нам человека надо забрать, а не лечиться ехать, хотя… от такого крышей точно можно поехать, – Наум затянулся, – ну, от того, что с нами произошло, – давайте лучше думать, как туда попасть.
– Я уже сказал, никак, – заговорил Доцент, – доктор Арвидос использует все эти методы, которые являются неэффективными и запрещенными. Его задача – не излечить больных, а довести их до полного безумия, поэтому ему и его методам есть чего бояться, и от любого вторжения извне он защищен. Причем очень надежно.
– Это карательная медицина, – добавил Макс, – у нее немного другие функции, чем у обычной. Официально ее не существует, но на самом деле она есть. Карательная медицина иногда служит целым государствам, поэтому ее услуги стоят слишком дорого.
– Это понятно, – Наум заходил по кабинету, – только какое это имеет отношение к нам? Ну окей, наш клиент там. Предположим, его туда действительно засадило правительство. Но к чему нам все эти методы и терапии? Ну допустим я понял, что просто так мы туда не попадем, – он посмотрел на Холода, – но нам туда надо попасть, а не слушать лекцию про то, как дураков водичкой с электричеством лечат. Я понимаю, – он посмотрел на Хирурга, – что это гражданин – сам пациент Крейзихауса и врач, но он-то нам ничем помочь не может.
– Не могу, – согласился Хирург, – но я общался с доктором Арвидосом, – он сверкнул глазами в сторону злобно поглядывающего на него Наума, – и в отличии от вас, Вячеслав, я знаю, с кем предстоит иметь дело. У этого человека нет слабых сторон. У него нет принципов. Нет страхов. Он талантливый циник и очень талантливый безумец.
1 глава - 4
Деревня Стадо-Грацко, Косово, 1999 год
Хирург выпрыгнул из старенького армейского югославского грузовика «ТАМ 150» в лужу и, запачкав штаны, аккуратно стал пробираться к двухэтажному дому за невысоким каменным забором. Возле покосившихся железных ворот со следами от пуль его встретил боец Армии Освобождения Косово в черном берете. Закинув «Калаш» за спину, он высморкался и двумя пальцами скинул зеленую соплю прямо в грязь, после чего принялся изучать документы Хирурга. Вначале он потребовал справку, потом разрешение на передвижение, после чего попросил паспорт, и успокоился только тогда, когда обнаружил в документе, удостоверяющем личность, пятидесятидолларовую купюру. Улыбнувшись, он высморкался еще раз, и, вытерев сопли о железные ворота, распахнул их для грузовика.
За забором было намного серее и унылее, чем на улице, развороченной взрывами и гусеницами танков. Какие-то человеческие обрубки без рук. Без ног и без всего сразу копошились посреди двора в засохшей осенней траве. Еще один албанец с автоматом, как пастух, пас эти «половинки» людей, изредка бросая им куски итальянского багета как воробьям и голубям, который он жрал, сидя на стуле. Калеки, рыча, бросались на хлеб, отталкивая друг друга от заветного куска чем только можно, вернее, тем, что у них осталось.