– Я Поп, – мужчина протянул Графу руку-граблю в наколках. Граф посмотрел на нее и пожал, – что тут творится? Поп повернулся к вжавшемуся в стену Светофора.
– Учим, – пролепетал тот.
– Кого ты учишь, лишенец? Поп сверкнул золотым зубом верхней челюсти, – ты же сам неучь. А вот он вас научил, – Граф осмотрел стонущих на полу урок, – значит хороший учитель. А вы, – Граф засмеялся, – двоечники.
– Батя, он это… – начал было Светофор, наматывая кровавые сопли на кулак.
– «Этовать» мамке будешь, – коротко бросил Поп, – ты косяков здесь столько напорол, что, боюсь, отвечать устанешь.
Поп вытащил изо рта папиросу и аккуратно затушил ее в пепельнице, сделанной из консервной банки.
– В общем ша, – Поп поморщился, – на барак все топайте. Вечером с вами решу. И на больничку не вздумайте лечь, смотрящие хреновы. Кумовским скажете, что об одно бревно споткнулись, – Поп посмотрел на Графа, – а ты со мной пойдем, побеседуем.
1 глава - 11
Свердловская область. Колония строгого режима, 1974 год.
– Здесь бригадир раньше обитал, – Граф, склонив голову, вошел в вагончик-бытовку на краю промзоны.
– Подвинулся, – рассмеялся Поп и повесил свою ушанку на вбитый в деревянную стенку гвоздь, – давай, располагайся, – Поп взял с полки завернутую в газету плитку спрессованного, как кирпич, чая. Отломив от нее кусок, он бросил его в закопченную кружку и, взяв с плитки чайник, налил в посудину кипятка, накрыв ее сверху томиком из полного собрания сочинения Ленина, – сейчас чифирнем, за жизнь побалакаем.
– Да я как-то не очень, – Граф присел на табуретку и снял с головы шапку, – зубы от него крошатся, да и по мотору бьет.
– Есть такой момент, – поп положил руку на том Ленина, – но без него родимого сидельцу никак. Думки дурные разгонит, людей сблизит, душу согреет. Привыкай, – он снял книгу с кружки и втянул ноздрями терпкий запах грузинского чая, – вышак. Точно не будешь? – Граф покачал головой, а Поп, обернув чашку вафельным полотенцем, уселся с ней на собранный на скору руку из сколоченных досок и сиденья от автобуса диван, – угощайся, – он залез в карман и бросил на стол пачку сигарет «Золотое руно».
– Да я и не курю, – улыбнулся Граф.
– Совсем правильный, – улыбнулся Поп, – я вообще этими тоже курилками не балуюсь. Так, потеха одна, – он вытащил из кармана пачку «Беломора», выцепил из нее пальцами-граблями папиросу и, постучав по столу, воткнул ее в рот. Щелкнув зажигалкой, сделанной из патрона, он затянулся и положил сигарету в гипсовую пепельницу, потом поднес кружку с чифирем ко рту и сделал глоток, – ляпотень, – он сделал еще глоток, поставил кружку на стол и снова взял дымящую папиросу, – с воли о тебе хорошо говорят, Граф. Корешок твой, Капитоша, так, человек в нашем деле-то небольшой, но слово имеет. Слышал я, что ты хоть и мент, братву грел и на общее взнос делал. Зачем тебе это надо было? – Поп прищурился.
– Положено так, – Граф улыбнулся.
– Это хорошо, что знаешь, как положено, – Поп кивнул, – только вот знаешь что, Граф, я тебе так скажу. Ты хорошим-то быть здесь не пытайся. Ты у ментов давно не свой, и нам тоже близким не станешь. Менту путь в блатные заказан. Мужики теперь тебе почет окажут. Светофора ты за дело наказал. Самовольство у «хозяина» не очень любят. За тебя люди на централе говорили, – Поп снова потянулся к кружке, – базарит, как мент, а на правилово, как честный фраер ставит – обоснованно. Чего ж ты в менты подался, если жизнью бродяжьей живешь? Кто ты такой вообще, Граф? – Поп сделал глоток и откинулся на спинку диванчика.
– Человек, – пожал плечами Граф.
– Это понятно, все мы люди, – Поп вернул кружку на стол, – только тебе бы вот сподручнее было кумовскую пляску плясать. А ты с бродягами-арестантами заодно. Хотя, чувствую, – Поп покачал головой, – тебе уклад наш чужой. Ты птица вольная.
– Тебе виднее, – Граф взял со стола печеньку и хрустнул ее белоснежными зубами, – просто, Поп, мы люди. Разные, но люди. Здесь твой закон за периметром, и я его не порушу.
– А где ж тогда твой закон? – Поп прищурился.
– Ты вор, – Граф улыбнулся, – воруешь, потом чалишься. Я граблю. Ты здесь дома, а я гость, причем временный.
– Бежать что ли собрался? – Поп снова потянулся к кружке.