– Нормально! – Граф поднялся со скамейки, – сестру отправили, а меня убивать приехали. А ты настырный, Холод. Ну ладно. Поговорим или как?
– О чем с тобой говорить? – посмотрел Иуда, – ты ей жизнь сломал.
– Я может и сломал, – Граф прислонился к бревенчатой стене дома, – только ты ей тоже особо ничего не склеил. Мотыляешь ее туда-сюда. Ты знаешь, она мне была рада.
– Ты радовать хорошо умеешь, – Иуда усмехнулся, – появишься, обрадуешь на пять минут, а уедешь – огорчишь навсегда. На кой хрен ты вообще появился?
– Ладно, – остановил обоих Холод, – вы потом любезностями обмениваться будете. Я, Граф, тебя об одном спросить хочу. Для кого ты все это устроил?
– Это ты позже поймешь, – Граф качнул головой, – дай старикам поговорить. Мы может и не встретимся больше никогда. Знаешь, Иуда, я тебя по-своему где-то люблю. Ты помогаешь людям стать теми, кем они хотят. Мне помог. Ему тоже, – он кивнул на Холода, – ты прямо как мать Тереза.
– Отец Терентий, – Иуда сплюнул на траву и растер ногой, – ты, Граф, в воздух-то пердеть прекращай. Не графское это дело. Что-то ты раньше не такой разговорчивый был.
– С возрастом становишься философом. Сны разные снятся, – Граф снова присел на скамейку, – Иуда, тебе смерть снилась? А ко мне, представляешь, часто начала костлявая приходить. Только вот не пойму – за мной или так просто, визит вежливости? Скажи честно, ты подыхать не собираешься? – Граф взглядом смерил Иуду, – вижу, нет. Цепляешься. А все равно кто-то должен умереть. Может все-таки ты, Иуда? Он еще молодой, – он посмотрел на Холода, – хотя, Холод впереди себя никого не пропустит. Я же тебе все сказал, – он посмотрел на Холода, – ты все куда-то лезешь. Какой ты правды хочешь? Я тебе их уже столько сказал… Ан, нет, ты как баран, рогами в стену, – Граф сплюнул, – нет у меня для тебя больше правд. А, нет, одна еще осталась. Ты мой сын. И ты такой же, как я. И остановишься только тогда, когда тебя остановят. Навсегда! Я тебе кричу об этом, но ты меня не слышишь. Неужели ты считаешь, что ты меня грохнешь, и все закончится? Со мной закончится, с другими начнется. Я вон с Иудой, – он кивнул на старого вора, – столько лет воюю. И знаешь, почему не убил? Я не хочу, чтобы все заканчивалось. Достань свой ствол и шмальни меня. Я знаю, что ты можешь это сделать, но ты не хочешь. Без меня ты никто.
– Ты много-то на себя не бери, – Иуда придержал руку Холода, тянувшуюся к пистолету, – убить тебя дело не мудренное. И я бы мог. Только мне это не надо было.
– Прямо-таки не надо, – Граф расхохотался, – да ты спал и видел меня в гробу в белых тапочках.
– Не, – Иуда покачал головой, – у тебя над головой корона слишком большая, Граф, и она тебе на жизнь глядеть мешает. Ты там себе в голове что-то нарешал за других, кого тебе трогать, кого нет. Ты не Бог, а так… – Иуда задумался, подбирая слово, – царек очередной на час. И хочешь, чтобы этот час вечностью был. А вечности нам не дано, – Иуда покачал головой. Все в земле гнить будем и червяков кормить.
– Во! Браво! Только кто-то раньше, – Граф похлопал в ладоши, – а кто-то позже. А вы все вперед смерти своей спешите.
– А ты, Граф, сдохнуть не боишься? – Холод слегка дрогнувшей рукой достал сигарету и закурил.
– А я об этом не думаю, – Граф посмотрел на небо.
– Так вот представь, – Холод затянулся. Его рука снова стала спокойной, – я тоже не думаю об этом, Граф. Я не думаю и о том, как ты сдохнешь. Я вообще за других больше ничего не думаю. И вопрос у меня всего один – зачем? Не «почему», а «зачем»? И спрашиваю не потому, что до хрена любознательный, и не потому, что я так устал и какие-то ответы ищу. Я тебе помогаю, – Холод сверкнул глазами на удивленного Графа, – вот живет такой Граф и мучается. То костер разожжет, то в него поссыт, то угли из него ногами распинает, а потом сядет, голову обхватит и заново спичками чиркать начинает.
– Какой такой костер? – не понял Холода Граф.
– Ну как… Костер – это у тебя месть. У нормальных людей это блюдо холодное. А ты как будто сам себя в раненную жопу иголкой колешь, чтобы побольнее. Пластырь бы наклеил, да забыл.
– Думаешь умный? – Граф посмотрел на Холода.
– Да не, Граф. Я устал просто, – Холод вздохнул, – бегать за тобой.
– Так не бегай, – Граф пощелкал пальцами, – сойди с дистанции. Смирись, что ты не чемпион.