– Да уж…
– Кстати, тут из милиции приходили, интересовались. Всё-таки криминальный характер травм…
– Да я же сказал, – процедил Холод, – я ничего не помню, как вырубило.
– Хорошо, хорошо, тогда лежите, отдыхайте, вспоминайте. Я попозже, если что, зайду, – и врач вышел.
Холод ещё раз посмотрел на потолок и попробовал подняться.
* * *
Когда-то давно Геннадий Михайлович, прозванный детишками «дядя Гена – Крокодил», тренировал целое поколение идущих от значка ГТО к олимпийской медали, обучая суровым премудростям самбо. Тогда давно на новеньком стадионе проводились какие-то культмассовые мероприятия, парады и футбольные матчи между командой местного лампового завода и заезжими гостями. В бассейн ходили детишки, их папы и мамы, было весело… Но пришли другие времена. Подросли его воспитанники. Кто-то подался в рэкетиры, кто-то просто спивался… Молодое поколение спорт интересовал постольку – поскольку, а самбо с его традициями чести и благородства оказалось никому ни хрена не нужным. Молодые «бойцы», насмотревшись дешевого «Голливуда», упражнялись в расколачивании черепа в обсосанных подворотнях. Дряхлел дядя Гена, а вместе с ним дряхлел и стадион. Осыпалась плитка в бассейне, заросло бурьяном футбольное поле. В его спортзале какие-то сволочи переколотили все стекла. Зимой там гуляла вьюга и из остатков пола бомжи разводили костер с паскудной целью погреться. Летом на территорию городского стадиона забредали наркоманы заняться единственным знакомым им видом спорта – метание баяна в тухлую вену, а на разбитых трибунах ветераны футбольной команды проводили матчи по «литрболу» и ностальгировали по своему спортивному прошлому. Дядя Гена частенько присоединялся к ним, и пропустив пару граненых стаканов, впадал в пространственные рассуждения о смысле жизни. А ветер тем временем трепал чудом уцелевшую афишу, кричащую о финальном поединке области местных футболистов с каким-то «Тяжпрессмашем» из соседнего города. Хорошенько нажравшись, Геннадий брел в раздевалку открытого катка, по иронии судьбы превратившуюся в сторожку и листал пожелтевшую подписку «Советского спорта» за 1980 год.
* * *
– Слышь, Крокодил, открывай, – Перец тарабанил в железную дверь, – чё, уснул что ли?
Дверь заскрипела и в проеме возник замызганный потрепанный мужичишка:
– Чё надо-то? А… это ты… Заходь.
Перец зашел вовнутрь и поморщился:
– Воняет тут у тебя! Как ты тут живешь?
– Как все. Хреново, – улыбнулся Геннадий.
– Да-а-а, – протянул Перец, залез во внутренний карман и поставил на стол бутылку водки, – бухай! Вижу, хочешь.
Дедок потянулся к ней, быстро свинтил пробку, выудил откуда-то два грязных стакана и уже собрался было наливать.
– Мне не надо, – поморщился Перец.
– Ну как хочешь, – Гена налил полный стакан и в один присест заглотнул его.
– Ну ты мастер, – улыбнулся Перец, – не пропьешь мастерство, Крокодил.
– Ты чё приехал-то? – он снова взялся за бутылку.
– Помнишь, неделю назад мы тут с Бледным были?
– Да, такое не забудешь, как он вас!
– Ты пасть завали. Чё было-то потом, как мы свалил отсюда?
– А чё? Скорая приехала, менты. Протоколы там, шматаколы, мурыжили меня…
– А ты чего?
– Ну сам знаешь, я ж могила. Собачек прихоронил, прибрал, всё чики-пуки. И они к этому подошли, а он дышит еще. Увезли значит, как положено, – Геннадий снова наполнил стакан и выпил, – и чё, вот, наверное, в больнице он сейчас, если не окочурился по пути.
– А тебя о чем спрашивали?
– А ты, пади, не знаешь?
– Ну а ты им?
– Я тебе говорю по-человечьи, ничего не видел, ничего не слышал, пьяный спал. Они походили тут, понюхали и уехали. Какой с меня спрос?
– Да уж, никакого, – посмотрел на него Перец.
* * *