Хосе с Владленом удивленно оглядывались по сторонам, пока автобус вез их к зданию аэропорта. Лужи на бетонных плитах высыхали быстро и поднимались вверх облаками пара.
- Жарко здесь будет, - Хосе скривил губы, - жопой чую.
- И я чую, – шмыгнул носом Вован, - у меня даже трусы уже к ней прилипли. Ты это… давай, не потей на меня, - оттолкнул он от себя Хосе и засмеялся.
Холод посмотрел на них и на Владлена, который пытался вытереть потный лоб об Вовину майку, и, устав быть серьезным, тоже рассмеялся.
На выходе из аэропорта их встречали Левчик и Баир в шортах и сандалиях на босу ногу. Хосе наконец-то расстегнул свою кожаную куртку и облегченно выдохнул.
- Чё, татухи вспотели? – рассмеялся Вова и протянул руку Баиру и Левчику, - здорово, парни. Это наш друг Хосе из Детройта, парень горячий, правда немного потный. У вас тачки хоть с кондерами?
- С кондерами, - усмехнулся Баир, - а если не помогут – у Левки там сумка-холодильник с пивом. Жопой сядешь и полегчает. Привет, - он протянул руку Холоду и Владлену, - ну чё, поехали? Нам еще верст шестьсот до места херачить. Все что надо – уже там, - он похлопал Холода по плечу.
- А ты чё, испугался? – Вован посмотрел на Хосе, - вот такой у нас климат. Привыкай.
- К теплому пиву и потным женщинам? – рассмеялся Хосе, - ты еще в Сальвадоре не был.
- Сплюнь! – сказал Вова, и они вышли из хабаровского аэропорта.
1 глава - 4
Москва. Конец марта 2014 года.
- Ну, посмотрела я его, - Тея повернулась к окружающим, - все признаки налицо. Кстати зовут его Анри Кюри.
- Подданный Франции, - вмешался в разговор Доцент, - биолог. Исчез полтора года назад. Как говорят его коллеги по институту, отправился на Дальний Восток за новыми впечатлениями. Последний раз звонил из Хабаровска. Потом родные получили странную эсэмэску и после этого связь с ним прервалась. До нынешнего момента.
- А я повторюсь, - Тея уселась за лабораторный стол, - все признаки приема хиропона налицо.
- Ну, наверное, не на лице, - усмехнулся Холод, - а там, внутри.
- Нет, - посмотрела на него Тея, - мы еще в прошлый раз выяснили, что хиропон, подобно амфитамину, выводится через мочу, значит в крови он долго не задерживается. Несмотря на обезвоживание и сильную мышечную дистрофию, у него наблюдается чрезмерная двигательная активность. При этом аппетита нет и чувство голода отсутствует. Посмотрите, - она кивнула на стеклянную стену, за которой расхаживал француз, суетливо размахивая руками и разговаривая сам с собой, - видите? Однообразные непродуктивные движения и повышенная общительность, - улыбнулась Тея, - он даже самому себе что-то рассказывает.
- А о чем он вообще говорит? – посмотрел на Тею Владлен.
- Трудно сказать… Нечто бессвязное, - Тея покрутила в руках карандаш, - у него постоянные головокружения, а это говорит о необратимых изменениях головного мозга, вызывающих такие разительные перемены в психике. Говорит про лес, деревья, какого-то Франца, много слов на латыни. Я так понимаю, это названия растений. Потом вспоминает каких-то странных русских и перекрывается. После этого замыкается и уходит в себя. Но это как раз более чем объяснимо. Видимо, препарат перестал приносить желаемый эффект, а значит необходимость принимать его так интенсивно отпала.
- То есть получается, он слез? – заговорил до этого молчавший Вова, - ну, типа, переломался?
- Нет, - Тея покачала головой, - осталась самая страшная зависимость – психологическая. Просто хиропон перестал давать нужный эффект, и его перестали им пичкать. Это вынужденная ломка, с которой организм частично справился, но ему по привычке не хватает дозы. А отсюда такая подозрительность и необоснованная тревожность. Кстати, я заметила у него остаточные судороги, а это говорит о скачках внутричерепного и артериального давления. В принципе, кто-то выполнил функцию антидота, который мы разработали. Но это не препарат. Ему просто прекратили давать хиропон.