Традиционная концепция патримониального государства основывалась на представлении о том, что патриархальная власть — власть хозяина над своим хозяйством — может быть применена и в сфере управления большой политической общностью. Такого рода системы характеризовались такими формами бюрократического администрирования, которые в основных параметрах отличали их от «рационально-легальных» бюрократий. Вместо четко определенных сфер ответственности в патримониальных административных аппаратах наблюдались постоянная смена задач и властных полномочий, произвольно даруемых правителем. При отсутствии четкого разделения сфер ответственности не существовало бюрократического отделения частного от публичного. Отправление властных полномочий таким образом было дискреционным, рассматривалось как «частное» дело лидера[13]. Как мы увидим, стремление Сталина облекать официальные заседания в форму личных встреч и тасовать подчиненных вполне вписывается в данную концепцию. Методы контроля Сталина над процессом принятия решений можно охарактеризовать как интервенции без правил. Подчиненные диктатора никогда не знали, какой вопрос и в какой момент может вызвать его интерес и непредсказуемую реакцию. Это позволяло Сталину держать аппарат и свое окружение в напряжении, заменять отсутствие детального реального контроля (невозможного в принципе) перманентной угрозой такого контроля. Хотя не ограниченная правилами патримониальная власть Сталина совмещалась с достаточно рациональными и предсказуемыми формами принятия решений на других уровнях управленческой иерархии, патримониальная и более современная бюрократическая составляющие системы постоянно входили в противоречие друг с другом.
Огромная власть диктатора, его преклонный возраст и пошатнувшееся здоровье были потенциально смертельно опасным сочетанием. Ряд действий Сталина к концу жизни заставил строить предположения, что у него, возможно, появились проблемы с психикой. Широко известны, например, публичные и маловразумительные нападки Сталина на своих самых старых товарищей, Молотова и Микояна, в октябре 1952 года. Впрочем, несмотря на значительную долю иррациональности, у этих поступков была определенная логика. На закате дней Сталин явно опасался своих старших соратников, особенно Молотова, в качестве естественных преемников, способных при определенных условиях перехватить реальную власть у стареющего вождя. Их открытая дискредитация на пленуме ЦК и разбавление высшего руководства более молодыми функционерами были способом решения этой проблемы.
Избавившись от угроз более ранних периодов, Советский Союз после войны приобрел статус сверхдержавы. Впрочем, мир, который страна и ее руководство так отчаянно пытались обрести во время Великой Отечественной войны, оказался холодным и пугающим. Это был мир, постоянно балансировавший на грани острых международных конфликтов и массового государственного насилия внутри страны. Постоянные политические кампании, призванные укреплять бдительность, единомыслие и лояльность, в конечном счете преследовали цель укрепления страны в качестве сверхдержавы и сохранения во главе этой сверхдержавы диктатора, несмотря на его физическое дряхление. Для Сталина приверженность этим двум принципам была краеугольным камнем его политики.
Эта книга — отнюдь не первая работа о сталинской диктатуре послевоенного периода. Уже несколько десятилетий назад появились ценные и информативные исследования, вынужденно основанные преимущественно на материалах советской прессы. По ряду вопросов в этих работах были сделаны важные и удивительно правильные наблюдения, подтверждаемые сегодня архивными источниками[14]. По мере открытия архивов советского периода начали выходить работы о высших эшелонах власти и сталинской внутренней политике, основанные на документах, а также публикации документов[15]. Значительно углубились наши представления о послевоенной международной ситуации, «холодной войне» и сталинской внешней политике[16].
Продолжая эти исследования, наша книга вместе с тем оспаривает ряд положений, распространенных в литературе. Прежде всего, мы не обнаружили свидетельств в пользу разного рода версий о заговорах соратников против Сталина, о фактическом устранении его от власти в последний период жизни[17]. Нам не удалось обнаружить также следы деятельности устойчивых «фракций» соратников Сталина, связанных «умеренными», «либеральными» программами или признаки самостоятельных действий членов Политбюро по принципиальным вопросам[18]. Там, где они не были обусловлены текущими «вермишельными» служебными делами, политические «позиции» членов высшего советского руководства неизменно формировались как реакция на указания или намеки вождя.
13
Weber М. Economy and Society: An Outline of Interpretive Sociology. Vol. II Berkeley, 1978. P. 1028–1029. См. также: Theobold R. Patrimonialism // World Politics. 1982. № 34 (4). P. 555.
14
Особенно полезными были работы: Conquest R. Power and Policy in the USSR: The Study of Soviet Dynasties. London, 1961; Hahn W. G. Postwar Soviet Politics: The Fall of Zhdanov and the Defeat of Moderation, 1946–1953. Ithaca, 1982.
15
Пихоя P. Г. Советский Союз: История власти. 1945–1991. М., 1998; Зубкова Е. Ю. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945–1953. М., 1999; Попов В. П. Экономическая политика советского государства. 1946–1953 гг. М., Тамбов, 2000; Данилов А. А., Пыжиков А. В. Рождение сверхдержавы. СССР в первые послевоенные годы. М., 2001; Костырченко Г. В. Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм. М., 2001; Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет Министров СССР. 1945–1953 гг. / Сост. О. В. Хлевнюк и др. М., 2002; Советская жизнь. 1945–1953 / Сост. Е. Ю. Зубкова и др. М., 2003; Gorlizki Y., Khlevniuk О. Cold Peace. Stalin and the Soviet Ruling Circle, 1945–1953. New York, 2004; Есаков В. Д., Левина E. С. Сталинские «суды чести». «Дело “KP”». М., 2005; Петров Н. Первый председатель КГБ Иван Серов. М., 2005; Лубянка. Сталин и МГБ СССР. Март 1946 — март 1953 / Сост. В. Н. Хаустов и др. М., 2007.
16
По этим проблемам опубликовано большое количество документальных изданий и исследований, обзоры которых см.: Зубок В. М., Печатнов В. О. Отечественная историография «холодной войны»: некоторые итоги десятилетия //Отечественная история. 2003. № 4, 5; Егорова Н. И. «Новая история холодной войны» в современных зарубежных исследованиях // Новая и новейшая история. 2009. № 4.
17
Систематизированное начало этим версиям было положено работой А. Авторханова (Загадка смерти Сталина (Заговор Берия). Посев, 1986). В последнее время теорию заговора против Сталина развивает Ю. Н. Жуков (Тайны Кремля. Сталин, Молотов, Берия, Маленков. М., 2000). Однако аргументы Жукова по этому вопросу не более убедительны, чем его же необоснованные построения о довоенной системе «демократичной» сталинской власти.
18
Например, В. Хан считал Жданова последовательным сторонником «умеренной» политики, которому противостоял «догматичный» Маленков (Hahn W. G. Postwar Soviet Politics: The Fall of Zhdanov and the Defeat of Moderation, 1946–1953).