Начиная дышать глубоко, я погружался обратно в своё сознание. «Хогвартс!» — подумал я про себя.
«Начни с Хогвартса и продвигайся вперед. Сосредоточься на выживании сейчас. Досмотришь события раннего детства позже.» — прошептал я про себя.
Когда я поступил в Хогвартс, Малфой был гриффиндорцем больше, чем я. Итак, почему, два месяца спустя я прыгнул на спину тролля и воткнул свою палочку ему в нос? Гермиона мой друг. Я бы сделал почти всё для неё сейчас, но тогда она была надоедливой маленькой шмакодявкой, а Гарри Поттер не подставлялся ни для кого.
Настоящий Гарри Поттер держался бы в середине группы, которая возвращалась обратно в гостиную, чтобы в случае чего тролль съел бы кого-нибудь другого, не его. В лучшем случае, он сказал бы префекту, что Гермиона пропала, но более вероятно, промолчал бы. Конечно, он смеялся над ней, когда она убежала от них, но тем, кто обидел её, был Рон. Ее смерть была бы на совести Рона, а не Гарри.
Настоящий Гарри Поттер, тот мальчик, которого Вернон запер в чулане на целый месяц после того, как он отпустил боа-констриктора на свободу, с легкостью позволил бы Гермионе умереть в этой туалетной комнате. Я сомневаюсь, что он испытывал бы угрызения совести из-за этого.
Это напугало меня. И потому, что я был немного холодным тогда, и потому, что моя личность изменилась так кардинально всего за одну ночь.
Когда я начал делать упражнения, подозревал, что смогу найти одно или два действия, которые не были бы полностью моими собственными; или прийти к выводу, исходя из неизвестных мне тогда знаний. Например, почему мне вдруг стало интересно, была ли Миртл студенткой, убитой василиском? Она не была единственной студенткой умершей за время учёбы в Хогвартсе, так почему же именно она меня тогда заинтересовала?
Оглядываясь назад, я начинаю подозревать, что она была убита тем василиском еще в январе. За месяц до того, как я нашел информацию о нём. В книге упоминаются «спусковые механизмы». Я задался вопросом, была ли пропажа Джинни в Тайной комнате тем спусковым механизмом? Если да, не значит ли это, что Дамблдор знал о дневнике заранее?
Трясущимися руками я схватил лист пергамента и разорвал его на полоски. Если бы я разорвал всё на маленькие кусочки, возможно, я смог бы обработать информацию полностью и понять ее?
Четыре часа спустя, я прислонился к изголовью кровати и потёр свои глаза. Свет сиял над моей головой. Маленькие груды порванного пергамента замусорили кровать, каждый был крупным событием, спровоцированным Дамблдором, — необъяснимые ощущения, или нарушенные правила. Всё отсортировано по годам. Правила были разделены аккуратно на кучки «Пойман и наказан», «Пойман, но не наказан», и «Не пойман».
Анализируя мои первые шесть месяцев в Хогвартсе, я был шокирован тем, что мне пришлось натворить и пережить. И не быть выгнанным из школы, хотя я должен был быть исключён много раз, но Дамблдор… На первом курсе он поймал меня, когда я пялился на зеркало Еиналеж. И это при том, что ночью запрещено находиться вне гостиной родного факультета. По всем правилам он должен был прочитать мне нотацию и дать отработку. Вместо этого, он рассказал мне, что видел себя в зеркале с парой шерстяных носков в руках.
Я почти не знал его, но чувствовал себя с ним как со старым другом. Он говорил со мной как с равным, а не как с сопливым мальчишкой. Он, скорее всего, лгал про носки, но поделился своим "секретом", чтобы нас с ним связывала "общая тайна". А общая тайна, как известно, сближает людей.
Напрягая свою память, я искал подобные инциденты. Плащ. С чего бы ответственному взрослому человеку, да еще и директору школы, давать одиннадцатилетнему мальчишке плащ-невидимку? Да, тот принадлежал моему отцу, но всё же. Это все равно, что подписать разрешение на нарушение комендантского часа. Он еще советовал мне использовать его с умом. Думаете, я мог использовать ее «с умом», в таком-то возрасте?
Чёрта с два! Первое, что я сделал с ним — влез в Запретную секцию. Конечно, защита Запретной секции зарегистрировала моё волшебство, но кто наказал меня? Никто. Разве что Дамблдор вовремя избавился от защиты секции или отмахнулся от мадам Пинс? Я поджал губы, пытаясь вспомнить её поведение.
Судя по тому, как она посмотрела на меня потом, он прикрыл меня полностью.
Затем, в больнице, после «спасения» Философского камня, Дамблдор шутил со мной о всевкусных конфетах со вкусом ушной серы. Этот разговор был почти таким же, как я сам разговаривал с Роном, а не со взрослым человеком.