Мужику-то, что? Едет себе на спине, глазищи на меня таращит и что-то мычит. А у меня перед глазами с реактивной скоростью мелькают чахлые кустики травы, между которых по криво протоптанной тропинке мы и скользили. В голове испуганной бабочкой мелькнула мысль: так не бывает! Склон холма довольно пологий, льда нет. А мы с мужичком летим, как на санках с турбогенератором.
Склон песчаного холма по бокам нашей негаданной трассы сменило то ли убранное поле, то ли чьи-то огороды. Из придорожной канавы, сразу мною незамеченной по причине хорошей маскировки сухой травой, высунула пятак свинья и удивленно хрюкнула нам вслед. Но это была ерунда. Потому что по курсу впереди, там, где тропинка вливалась в деревенскую улицу, прямо по центру лежал… лежало… Наверное, камень. Но мужичок летел прямо на него головой.
Какой бы злой на своих несостоявшихся насильников я не была, смерти я точно никому не желала. Вот дрючком бы по спине с удовольствием огрела, чтоб не повадно было в следующий раз. А с разгона головой о каменюку… Нет, это не по мне. Но и как остановиться, если мы несемся как на пожар?
Еще сильнее вцепившись мужику в бороду, словно в лошадиные поводья, я завизжала, что было сил:
— Сворачивай! Сворачивай, идиот, а то убьешься! Давай правее! Или левей!
Мужичок еще больше вытаращил и без того выпученные глаза и тоненько заорал фальцетом:
— Матушка-магичка, всеми богами клянусь: да я больше в сторону русалок и не гляну! Не убий!
То ли мой вопль помог, то ли то, что я дергала изо всех сил за бороду, то ли сработала молитва мужичка, но в непосредственной близости от каменюки мои живые санки вдруг безо всякой видимой причины свернули в сторону и, объехав препятствие, вновь вернулись на трассу и полетели дальше.
На расхлябанную, без единого следа асфальта или бетона, деревенскую улицу начал высыпать народ. Мальчишки улюлюкали нам вслед, молодки осуждающе качали головой. Но, даже пролетая мимо на сумасшедшей скорости, я не могла не заметить и того, как мало вокруг было людей, и какими бедными они выглядели.
Уклон закончился еще на въезде в деревню, улица дальше шла по равнине, но мой импровизированный транспорт уменьшать скорость не спешил. Остановились мы, опять-таки, каким-то непонятным, волшебным способом напротив стоящего практически в центре деревни домика за покосившимся плетнем.
Лежащий подо мной Окул охнул:
— Святые драконы! Шира меня в крысака превратит! Ой, лихо, мне лихо!
В моей жизни много было всякого. И люди тоже попадались разные. С кем-то дружила, с кем-то соблюдала нейтралитет, с кем-то враждовала. Но вот скулящие, как побитый щенок, мужики с самой юности вызывают во мне стойкое отвращение. Я неприязненно покосилась на свой ноющий транспорт и дернула его за мерзкую бороденку:
— Цыц! Напакостил — отвечай! Хороших людей да без повода в мерзкое существо не превращают!
Мужик икнул и примолк. А от домика раздался старческий скрипучий голос:
— Бросай, девонька, Окула, пропащий он мужик. Толку не будет. Иди ко мне!
Я невольно завертела головой, ища владельца голоса. А найдя, оторопела. На крылечке того самого домика, у которого мы остановились, по старинной русской традиции имевшего по фасаду три окна, сидела она. Я замотала головой, в попытке избавиться от наваждения. Сначала русалки, а теперь Баба Яга?! Чертовы косплейщики! Хоть бы денег заплатили в качестве моральной компенсации! А то ведь так недолго и сойти сума!
— Ну что ты там застыла? Али с Окулом расстаться не в силах? Так тащи тогда и его сюда!
Стоило только Бабе Яге местного разлива упомянуть мой транспорт, как коняшка взбрыкнул. Не успела я опомниться и понять, что происходит, как покладистый до этой секунды Окул мгновенно ужом вывернулся из-под меня, чуть не опрокинув при этом пассажира на спину. Я с трудом удержала равновесие, плюхнувшись попой на пыльную дорогу и тупо рассматривая в руках клок псиво-пегой бороды.
За время поездки верхом на Окуле мои многострадальные джинсы так и не высохли. И я очень быстро опомнилась от того, что начала замерзать, сидя в мокрой ткани на земле. Как-то сразу стало понятно, что тут тоже осень. И в отличие от моего городка гораздо холодней. Так что пришлось подниматься и плестись к терпеливо ожидавшей меня бабке.
Пока миновала покосившийся плетень без следов калитки, пока пробиралась к крыльцу по узкой тропинке между сухих бурьянов, я изучала нового персонажа. Надо сказать, что сходство с Георгием Милляром в гриме было просто поразительным. Разве что отсутствовала лукавая улыбка на тонких губах, да не торчали клыки изо рта. А так: вылинявший платок, завязанный заячьими ушками надо лбом, седые, нечесаные и жидкие космы волос, крючковатый нос, смахивающий на картофелину, и высушенные временем, скрюченные как когти, руки.