Стиснул кулаки так, что побелели костяшки. Знали, куда идут… Значит, кто-то предал нас, но кто? Кто-то из приближенных Надэи? Но с ней была лишь танита Солейн, которая преданно служила ей не один год. Неужели она…
— Стража? Где стража?! Почему они не защитили ее?!
— Они… они сражались, милорд. Но их убили. Всех до единого.
Закрыл глаза, пытаясь унять бурю эмоций. Боль, гнев, страх… все смешалось в один клубок.
— Созвать всех! — рявкнул так, что самому стало страшно. — Всех, кто может держать оружие! Мы едем в Вимаро.
— Нет! — тут же вскинулась девушка и заспешила на перерез. — Она не в Вимаро! Я слышала, как солдаты говорили, что ее везут в храм святого Филантия и будут держать под стражей да суда.
— До какого еще суда?!
Но я уже успел догадаться об ответе, прежде чем эти слова слетели с губ. Конечно, я должен был это предвидеть, зная намерения Сан-Раду. Эти люди так просто не успокоятся в своей жажде наживы.
— Колдовство, — тихо произнесла Тати. — Глава рода де Сан-Раду обвинил миледи в колдовстве и иномирности. О, боги! Они хотят сжечь ее на костре! Сжечь заживо!
Я пришла в себя в тесной, душной темнице, где не было ни единого окна. Только тусклый, жалкий лучик света пробивался сквозь небольшое окошко в двери, словно робкая надежда. Этот слабый свет позволял хоть немного осмотреться и попытаться понять, где я нахожусь и как сюда попала.
Стены, сложенные из грубого камня, казались влажными на ощупь, а воздух пах сыростью и затхлостью. Этот запах въедался в легкие, вызывая тошноту. Я попыталась сесть, но резкая боль пронзила висок, заставив меня застонать. Кажется, меня чем-то ударили.
Память, словно старый, запыленный механизм, скрипела и оживала под напором реальности. Обрывки, словно осколки разбитого зеркала, складывались в мучительную картину. Вимаро… потом вспышка: ночь, пропитанная запахом крови и страха. Лязг оружия, режущий тишину, и… обвинения. Слова, брошенные в лицо, словно камни, больно ранили даже сейчас, в этом полузабытьи.
Сколько я пробыла в одиночестве, я не знаю. С каждой прожитой минутой мне казалось, будто они складывались в года. За все это время лишь однажды ко мне пришел старец. Просунул в окошко свернутую одежду, небольшой кусок черного хлеба и миску с водой. И вот сейчас я вижу его фигуру, замершую в дверном проеме.
— Пора, миледи, — произнес он тихим голосом.
— Подождите минутку, я почти готова, — ответила я, стараясь скрыть дрожь в голосе.
Туго заплетя волосы в косу, перевязала ее бечевкой. На голову натянула чепец, выданный мне с серой робой. Она была слишком велика и свободно висела на мне, подчеркивая мою худобу.
Старец молча ждал, его лицо, изрезанное морщинами, оставалось непроницаемым. Я чувствовала его взгляд, тяжелый и оценивающий, словно он пытался разглядеть во мне что-то, что я сама уже давно потеряла. Или, наоборот, что-то, что только предстояло обрести.
Сделав глубокий вдох, я подошла к двери. Старец посторонился, пропуская меня в узкий коридор. Камень был холодным под моими босыми ногами. Влажный воздух пах сыростью и плесенью. Я шла за старцем, стараясь не отставать, чувствуя, как страх сковывает мое тело. Куда он меня ведет? Что меня ждет за пределами этой темницы?
Каждый шаг отдавался гулким эхом в коридоре, словно напоминая о моей долгой изоляции. Я пыталась вспомнить, какой была жизнь до этого, но воспоминания были размытыми, словно старые картины, выцветшие под воздействием времени. Лица, голоса, запахи — все это казалось далеким и нереальным.
В конце коридора забрезжил свет. Я зажмурилась, не привыкшая к яркому свету. Когда глаза привыкли, я увидела деревянную дверь, массивную и окованную железом. Старец остановился перед ней и повернулся ко мне.
— Готовы? — спросил он, и в его голосе я впервые услышала что-то похожее на сочувствие.
Я кивнула, хотя внутри меня все дрожало. Я не знала, к чему должна быть готова, но знала, что должна идти вперед. Иного варианта у меня просто не было.
— Это необходимо? — спросила у него, когда сопровождавший нас стражник перевязал спереди мне руки.
— Таков приказ, миледи, — ответил он и пропустил меня вперед.
Нас окружили еще несколько стражников и повели по темным каменным коридорам храма в зал, где, как я уже догадалась, сейчас должен был состоятся надо мной суд.
В просторном помещении я увидела не менее дюжины вооруженных стражников и множество людей, которые смотрели на меня. Я машинально зажмурила глаза, ослепленная яркими лучами утреннего солнца, которого так не хватало в моем каменном мешке.
Стражники оттеснили меня вперед, и я почувствовала, как чьи-то руки легли на мои плечи и усадили на жесткий, узкий табурет посередине зала.