Боаробер рассказал это приключение герцогине Шеврёз, и они забавлялись им за веселым ужином, за которым огни, отражавшееся в хрустальных графинах, затмевались огнём глаз очаровательницы. Но история между веселыми собеседниками оканчивалась их шумной веселостью: напрасно толстый аббат старался изощрить свое остроумие до любезностей, Мари оставалась глуха, и когда он пускал нечто в роде объяснения, она хохотала ему в глаза.
– Любезнейший аббат, сказала она весело желая, разом покончить с нежностями: – для меня слишком большое удовольствие дать вам почувствовать прелесть моих изысканных вин, чтобы я хотела. сделаться их соперницей в вашем сердце.
И собеседники толковее начали обсуждать довод приезда Боаробера в замок герцогини.
– Господин кардинал желает мира, и я принимаю его с признательностью, сказала она.
– И вы умно делаете, госпожа герцогиня: министр один из тех людей, которых лучше иметь друзьями, нежели врагами.
– Господин кардинал очень хорошо знает, что и между женщинами есть такие, о которых можно сказать то же самое, и потому что его эминенция успел убедиться в этом, я и наливаю вам в настоящую минуту этой мальвазии.
– Конечно! Ваша дружба – сокровище, которое оценить может его эминенция более чем кто бы то ни было в мире.
– Прибавьте, аббат, что кардиналу также очень хорошо известна и опасность моей вражды.
– Я убежден, что, по своей природе он склонен более любить ваш пол, нежели бояться его. Итак, я пью, прибавил. аббат, поднимая стакан: – я пью за примирение самого искусного человека и самой остроумной женщины, какие когда-либо были во Франции.
– Не доканчивайте, аббат!… Я приняла вас в качестве уполномоченного, но хочу предоставить себе свободу обсудить предложенный мне договор. Знайте, что я подпишу его только в Париже. Мы едем завтра.
Дорогой посланец Ришельё часто намекал о любви кардинала; но ловкая герцогиня ускользала в этом случае как угорь между пальцев у рыбака. Напрасно Боаробер, сам человек весьма ловкий, употреблял все извороты казуистики – он не мог, пробить панциря, закаленного всеми тонкими придворными хитростями. Он принужден был отказаться от этой части поручения, и бедный аббат снова увидел епархию на неопределенном расстоянии.
Ришельё не предупредил королеву о возращении ее фаворитки, чтобы доставить ей большее удовольствие, а следовательно и самому получить более живую признательность. Анна Австрийская встретила герцогиню с неописанной радостью. Она поехала поблагодарить кардинала в Рюель, и Ришельё казалось, что первый шаг к наслаждению был сделан. Министру было легко оправдать этот призыв в глазах короля, и что страннее, он на этот раз заявив правду, что по всем политическим соображениям за герцогиней было удобнее наблюдать вблизи, нежели издали.
Герцогиня Шеврёз показалась при дворе на большом балу, данном по поводу повышения кавалеров св. Духа. Никогда Венера по возвращении после долгого отсутствия в Цитеру не была окружена столькими купидонами, не крылатыми и с колчаном в руках, но с надушенными усами и мечем при и боку, а Мари предпочитала амуров в шпорах – мифологических.
Между кавалерами, шибко ухаживавшими за фавориткой, был один поседелый герцог, который некогда пользовался благосклонностью; он принадлежал к хорошей фамилии, но, не будучи политиком, не оказал никаких военных заслуг и, слывя скучным царедворцем, пользовался только славой предков. Между тем, он жаловался, что не получил голубой орденской цепи при последних наградах.
– Вы знаете, любезный герцог, что я никогда не любила притворства, сказала госпожа Шеврёз: – и признаюсь, что не могу пожалеть о вас громко.
– Как, герцогиня! Меня, одного из, старейших пэров королевства!
– Может быть, по этому король и рассудил, что нет надобности в недоуздке, чтобы привязать вас к монархии.
– Слово остроумно, герцогиня, но несправедливость тем, не менее, неприятна.
– Досмотрите на мои кольца, герцог: более блестящие не самые старые; они сильно потускли от времени, так что я иногда отдаю их дочистить. Так должно, быть и с дворянством.
– Но, герцогиня…
– Но, герцог, где же ваши личные заслуги, чтобы требовать креста св. Духа? Были ли вы на войне во время великого короля Генриха?