После требования удовольствий, герцогиня страстно полюбила интригу, и уже со времени свадьбы Генриетты очередь интриги наступила. Любовь, понимаемая по образу госпожи Шеврёз, пользуется временем с величайшим искусством. Теперь ничто не льстило более воображению знаменитой интриганки, как надежда склонить королеву слушать любезности Бэкингема. Для того, чтобы в этом успеть, не требовалось много усилий: внезапный пламень пробегал уже по жилам этой государыни. Она предалась уже тому влечению страсти, тем парокизмам бреда, которые характеризуют любовь кастильянок. Подозрительная ревность Людовика XIII, злое мнение света, все теперь было равнодушно для королевы. Образ Бэкингема уничтожал в ней всякое чувство страха; еще несколько дней и дочь Филиппа III, может быть, предалась бы склонности, которая увлекала ее, одуряя.
Это кипение мыслей, скажем более, этот беспорядок чувств был удерживаем с трудом во время великолепного бала, данного кардиналом Ришельё новобрачной супруге Карла I и государственным людям, долженствовавшим сопровождать ее в Англию. Бэкингем, которого мужественная красота лица, большие черные глаза, черные волосы, большой рост и великолепное сложение, составляли дивное гармоническое целое, явился на этот бал в таком богатом костюме, что все нелишние царедворцев Людовика ХIII было уничтожено в одно мгновение. Он был в отличном красно-сером кафтане, вышитом жемчугом: шитье это, расположенное кольцами, не представляло точки, которая не стоила бы двадцати экю. Каждая пуговица из крупной жемчужины могла быть оценена во сто пистолей. На левом плече английского министра развевался аксельбант, равно вышитый жемчугом, наконечники которого тоже сделаны были из этой драгоценности с помощью искусно уменьшающихся зерен. Такая же цепь огромной ценности шесть раз обвивала шею фаворита Карла I, и каждая из этих ниток грациозно ниспадала на груди, чтобы лучше выказать посредством этой матовой белизны блеск ордена св. Георгия, стоивший более восьми сот тысяч экю. Шляпа Бэкингема, с султаном из цаплинных перьев, была слегка приподнята с одной стороны пятью огромными алмазами, которые сверкали между черными волосами. Две крупных жемчужины висели в ушах великолепного вельможи. Зеленый бархатный плащ его был вышит жемчугом в прихотливых рисунках, между которыми искусная рука разместила бриллианты. Одним словом никогда убор вельможи и может быть государя не равнялся ценностью с нарядом пышного Бэкингема: он стоил более четырех миллионов франков. Никто не удивлялся, узнав, что этот министр, более могущественный, чем его государь, счел самым простым средством заимствовать коронные драгоценности для удовлетворения своей прихоти, которые вопреки законам королевства перевез через море.
Герцог заставил себя не мало подождать, дав время собраться всему двору к кардиналу: вход его произвел чудесный эффект. При виде такой роскоши и богатства, возвышавших природную грацию и изящную непринужденность, дамы дрожали от волнение: грудь их, колеблемая ускоренным дыханием, приподнимала бриллиантовые украшения: можно было сказать, что сердце этих красавиц, под влиянием живейшего впечатления, готово было разорвать всю атласистую оболочку, чтобы устремиться к обворожителю. Госпожа Шеврёз, может быть одна, которая очень хорошо знала, какая существенность скрывалась под этим обаянием, оставалась среди этой упоенной толпы спокойною зрительницею: счастливый возврат хладнокровие удовлетворенной страсти, который ускорял увлечение Анны Австрийской, когда неосторожность могла погубить ее.