Молодежь наша, довольная и вознагражденная за прошлогодние подвиги, только и делала, что танцевала при Сен-Жермэнском дворе, или смеялась на комедиях Мольера, который, говорят, обещает нам несколько новых пьес. Вдруг король на прошлой неделе садится на коня, с принцем, герцогом Энгиенским и несколькими вельможами, и отправляется в Дижон, несмотря на снег и гололедицу. Через несколько дней после этого все французское дворянство следует по той же дороге, и все узнают, что Людовик XIV собирается завоевать Франш-Конте, несмотря на зимнее время… До сих пор тайна сохранялась, словно какой-нибудь заговор; даже самая любовь не выказала нескромности. Эти бедные испанцы не ожидали подобного визита среди зимы. На этот раз Лувуа удалось оживить лавровый стебель великого Конде, который должен быть главнокомандующим в этой войне под начальством короля. Но этот выбор не есть следствие воздаяния за блистательную храбрость победителя, при Нордлингене; министр удовлетворяет здесь свою личную ненависть к Тюренну. Король тем охотнее утвердил этот выбор, что мысль и завоевание Франш-Конте принадлежит Конде. Принц этот, управляя Бургундией, видел слабое положение испанцев Франш-Конте и решился, если только Людовик XIV одобрит его виды, овладеть этой областью, несмотря на суровую пору года, и употребив на это столько же времени, сколько Тюренн употребил для завоевания Фландрии летом. Зависть, служившая душой этого проекта, была зависть героя; Лувуа помогал ей посредством интриг царедворца.
Король, подобно Цезарю, пришел, увидел, победил, и лилии развеваются над укреплениями Франш-Конте. После двухдневной осады принц вступил в Безансон, который попросил единственного условия – сохранения плащаницы. Герцог Люксембургский также без особых препятствий проник в Салин; Доль в свою очередь не слишком сопротивлялся королю, который и овладел им лично. «Судя по тому, как вы защищались, писал Испанский совет губернатору потерянной провинции: – видно, что французский король мог ограничиться посылкой своих лакеев для завоевания страны вместо того, чтобы трудиться ехать самому».
Уверяют, однако же, в оправдание губернатора, что к успеху нашего оружия примешалось несколько измены. Один тонкий политик рассказывал мне вчера, что испанские граждане были подкуплены аббатом Ваттвилем[60], некогда офицером, потом картезианцем, впоследствии турецким пашой, наконец, духовным лицом, другом папы и, несмотря на последнее титло, отъявленным повесой. Должность главного декана в провинции, говорят, была обещана этому интригану за такую благородную услугу.
Как бы то ни было, французская академия выхваляла короля при его приезде за его быстрое завоевание. Первый еще раз это ученое учреждение приносит таким образом свои поздравления его величеству; злые языки заключают из этого, что иные члены этого ученого общества стремятся к другим наградам, нежели дары Аполлона.
Мольер дал нам почти в одно и то же время две новости: «Скупого», которого к стыду публики, он должен был в прошедшем году снять со сцены прежде, нежели выслушали пьесу и прелестную комедию «Амфитрион». Партер, может быть, состоявший из тех же самых лиц, которые освистали «Скупого», принял его с рукоплесканиями на втором представлении: последний суд справедлив.