Вот нравственный результат, стоящий больше всякого успеха; говорят, что монолог этот написан Расином по требованию Кольбера.
Мадемуазель, отказавшая в своей руке многим государям, тем не менее, носит цепи не столь знаменитого смертного; граф Лозен давно уже заставляет биться сердце, в котором обращается кровь Генриха IV. Этот фаворит Людовика XIV в сравнении с внучкой великого Беарнца, не более как весьма темный дворянин, которого только благосклонность государя вытащила из толпы, и смелость которого добыла больше кредита, нежели ему дали. Мне было бы затруднительно сказать, что именно очаровало Мадемуазель в Лозене, ибо, как мне известно, в нем мало хороших качеств и его нельзя назвать красивым мужчиной. Вот его портрет: он мал ростом, но недурно сложен, и талия его не лишена изящества. Волосы у него, белокурые неприятного оттенка, глаза более лукавые, нежели умные, нос и рот дурно очерчены. Лицо бледно и нельзя сказать, чтобы было красиво; но за всем тем в целом физиономия его имеет выражение. Лозен самый честолюбивейший из придворных, а так как он непостоянен и капризен, то недостигнутая им цель никогда не та, на которой он хочет остановиться. Будучи завистливым, он постоянно завидует богатствам или успехам других; насколько он этого достиг – добыча теряет уже для него прелесть и он стремится обобрать другого. По своему характеру этот господин не может иметь друзей: он сердит, дик и с удовольствием пользуется случаем ненавидеть. Если иногда у Лозена и являются проблески веселости, то эта мимолетная веселость разражается в злости; можно сказать, что ум свой он употребляет для того, чтобы отыскать недостатки даже у тех, кого он считает друзьями и в ком с любовью находит смешное. Граф обладает храбростью, которая становится опасной – от его необыкновенного искусства владеть оружием, поэтому он старается быть гордым до нахальства, в то время как перед сильными, от кого зависит, он унижается до лакейства. Однако же, этот человек, будучи таким как я описала его, нравился почти всем придворным дамам; большая часть из них хвастают между собой, что уступили ему, а другие сожалеют о своей суровости… Из этого можно заключить, что Лозен обладает тайной нравиться женщинам, что Мадемуазель сама убеждена в этом, ибо сгорает нетерпением выйти за него замуж.
В продолжение всего прошлого месяца при дворе происходили споры об этом странном союзе, на который девица Монпансье открыто заявила желание. Королева, Монсье, Мадам и даже госпожа Монтеспан объясняли королю все, что в подобном союзе было противного достоинству трона, к которому Мадемуазель довольно близка, как двоюродная сестра его величества. Людовик ХIV сознавал справедливость этих замечаний, но он любил Лозена; притом же он не считал себя вправе осудить на безбрачие свою родственницу, которая, достигнув сорокатрехлетнего возраста, не могла уже более претендовать на какого-нибудь царственного жениха.
– Вам хорошо говорить, сказал он Марии-Терезии, Генриетте и фаворитке: – вам хорошо говорить, потому что вы больше не девицы; но вы попробуйте хоть немного побыть на месте этой бедной девушки.
– Государь, отвечала королева: – ей нет недостатка в помощи неба…
– Не забывайте, что к этой помощи вы не прочь присоединять по временам и помощь земную.
– Мадемуазель, в ее лета, заметила госпожа Монтеспан: – должна отказаться…
– Но вы сами, маркиза, перебил король: – дадите ли обязательство сделать подобное отречение в пятьдесят лет?
– Ваше величество всегда сострадательны, возразила королева почти лукавым тоном.
– Вы должны признаться своему духовнику в этой злой шутке, сказал король, засмеявшись.
– Итак, ваше величество, вы позволяете графу Лозену вступить с вами в родство? продолжала фаворитка.
– А разве вам хотелось бы, чтобы он сделался вашим родственником?
– Ваше величество изволите иногда шутить.
– Однако пора поговорить серьезно. Лозен умный человек, храбрый офицер и дворянин хорошего рода; брак его с Мадемуазель не может повредить моей славе, но составит счастье моей родственницы и его собственное. Как бы то ни было, я подпишу.