Спать не хотелось. Слишком много мыслей крутилось в голове, слишком много перемен навалилось за один день. Он встал, прошелся по комнате, снова подошел к окну.
Небо на востоке становилось все светлее. Звезды блекли одна за другой, уступая место рассвету. Где-то там, за горизонтом, начинался новый день. День, когда он поедет смотреть коттедж в Переделкино, день, когда начнет осваивать новую должность.
Гоги достал из пачки еще одну сигарету. Зачем экономить? Завтра у него будет другая жизнь, другой статус. Может, и сигареты будут поставляться регулярно.
Вторая сигарета тлела так же медленно. Он курил и смотрел, как розовеет небо, как постепенно проступают контуры далеких домов. Рассвет был мирным, обычным. Никто не знал, что в мире стало на одного конформиста больше.
Первые лучи солнца коснулись окна напротив. Золотистый свет разлился по двору, осветил веревки с бельем, скамейки, где вечерами сидели соседки. Обычный советский барак встречал обычное советское утро.
Но для Гоги это утро было особенным. Последним утром в старой жизни. Он докурил сигарету, затушил окурок рядом с первым. Два белых фильтра в блюдце — как два периода жизни.
Солнце поднималось выше, заливая комнату теплым светом. Где-то зазвонил будильник — кто-то из соседей собирался на работу. Начинался новый день, полный новых возможностей и новых компромиссов.
Гоги закрыл форточку, убрал пачку сигарет в карман. Пора было собираться. Директор анимационной студии не мог позволить себе опоздать в первый рабочий день.
Глава 2
Мосфильмовская улица встретила Гоги шумом грузовиков и запахом свежей краски. Семен Петрович остановил автомобиль возле невзрачного двухэтажного здания, больше похожего на заводской цех, чем на будущую кинематографическую студию.
— Приехали, товарищ Гогенцоллер, — объявил водитель, выходя открывать дверцу.
Гоги огляделся. Территория была огорожена новым забором, у входа стоял пост охраны. Рабочие разгружали какие-то громоздкие деревянные ящики, на которых виднелись надписи «Осторожно — оптика» и «Верх». Пахло опилками, машинным маслом и ожиданием чего-то нового.
У входа его ждала немолодая женщина в строгом костюме с папкой под мышкой.
— Товарищ директор? Антонина Ивановна Федорова, ваш заместитель по административно-хозяйственной части. — Она протянула руку для рукопожатия. — Если готовы, проведу экскурсию.
Внутри здание оказалось просторнее, чем выглядело снаружи. Высокие потолки, большие окна, бетонный пол В воздухе висел запах сырости и новизны.
— Здесь планируется монтажный цех, — Антонина Ивановна показывала рукой в разные стороны. — Там — аппаратная для озвучивания. А вот это будет главная гордость — съемочные павильоны.
Они прошли в огромный зал, где рабочие собирали странные металлические конструкции. Гоги узнал в них штативы для камер, но размеры впечатляли — некоторые достигали потолка.
— Мультстанки, — пояснила заместитель, заметив его взгляд. — Для покадровой съемки. Каждый кадр фотографируется отдельно, потом при проекции создается иллюзия движения.
— А сколько таких кадров в минуте фильма?
— При стандартной частоте — тысяча четыреста сорок. Представляете объем работы?
Гоги представил. Для десятиминутного мультфильма нужно было создать более четырнадцати тысяч рисунков. Масштаб задачи начинал доходить до него.
В следующем помещении их встретил мужчина в рабочем халате, весь перепачканный чернилами.
— Виктор Семенович Елисеев, заведующий производством, — представилась Антонина Ивановна. — Наш главный технолог.
— Очень рад, товарищ директор! — Елисеев вытер руку о халат, пожал руку Гоги. — Как раз настраиваем печатную машину для изготовления целлулоидных листов. Видели когда-нибудь, как делается мультипликация?
Гоги честно покачал головой.
— Тогда покажу основы! — Елисеев оживился. — Смотрите: сначала художник рисует персонажа на бумаге. Потом этот рисунок переводят на прозрачный целлулоид специальными красками. Целлулоид накладывают на фон, фотографируют. Потом чуть-чуть меняют позу персонажа, снова фотографируют…
Он показывал жестами, словно дирижировал невидимым оркестром.