– Неужели он выжил?
– Да, - ответила Ива. – Он пока дышит, но до сих пор без сознания.
– Он дышит, - повторил Джон. – Это очень хорошая новость. Он дышит. Значит, живой. И это хорошо. Тому ублюдку не удалося убить его. Но зато мне удалося. Жалко только, шо Пухлый успел выстрелить первым. А где Пухлый?
– Его челнок взорвался в воздухе, - сказал Ким.
– Отлично! Туда ему и дорога. Молодец Заяц. Укокошил придурка. Это не Заяц, а какой-то гений. Откуда он такой взялся, а, ребята? Не знаете?
– Но-о, - протянул Ким, – мы думали, что он твой сын.
– Не-е-е… - сказал Джон и закашлялся. Кашель доставлял ему неимоверную боль; он стонал и хватался за голову. Немного отдышавшись, он сказал: – Заяц появился не так давно. Откуда он пришёл, он так и не сказал.
– А как ты его встретил? – спросил Ким.
– Мы с Пухлым и Жмуриком были в очередном рейде, когда заметили на дороге маленького пацанёнка. Он стоял на обочине и махал руками. Мы, конечно же, остановилися. Пацанёнок казался ненормальным: весь в соплях, слюнях, грязный, тощий, глаза какие-то ошалелые… Весь оборванный, израненный… В общем, мы посоветовалися тогда в сторонке и решили взять его с собой. Жмур был против. Он говорил, шо нафиг нам нужен лишний рот. Но Пухлый тогда разговорился с Зайцем… Ну мы его и взяли. Пацанчик, конечно, был не в себе, но иногда говорил такие вещи, о которых мы и слыхом не слыхивали. Когда мы решили пообедать и развели костёрчик, я возьми и ляпни Зайцу, мол, я же твой отец, ты шо не знал. Он так обрадовался тогда. Бросился обниматься, смеялся… в общем весь светился от счастья. Кричал, шо наконец-то нашёл папу и всё такое. Пухлый со Жмуром только посмеивалися в кулаки. Ну… видя такую обалделую радость пацана, я как-то прям и не решился сказать ему правду. – Джон слегка улыбнулся. – Так я стал отцом. То есть, папой. Заяц только так меня и называл.
– А кто его назвал Зайцем? – спросила Ива.
– Я. Кто же ещё. Он сказал, как его зовут… только я уже забыл имя. Но фамилию помню: Зайцев. Я тогда ещё подумал: это же надо, у него ещё и фамилия есть. Ну, раз ты Зайцев, значит будешь Зайцем. – Джон вздохнул несколько раз; было видно, что ему не хватает воздуха; он пытался сделать глубокий вдох, но это было слишком больно. Он зевнул и спросил: – Ну как он там? Сильно ранен?
– Жмур проткнул его насквозь, - сказала Ива.
– Гнида. – Джон сжал кулаки. – Я очень рад, что пристрелил эту тварь. Он ведь правда подох, а?
– Его труп отправился вместе с Пухлым, - ответила Ива.
– Этот Пухлый… - продолжал Джон, качая головой. – Он взорвал женщин, взорвал наш дом и взорвался сам. Чего он добился, а? Ведь можно было сделать всё по-другому. Я всю жизнь останавливал его, гавкался с его братцем… Они оба, конечно, побаивалися меня, ведь я мог заехать по морде, и надо сказать, несколько раз заехал-таки, и Жмуру, и Пухлому. Выводили они меня сильно. За всё время я так и не привык к ихнему образу жизни.
– Но почему ты потакал им? – спросил Ким. – Ведь ты мог дать отпор.
– Кто его знает, Ким… Я видел весь этот беспредел, но… почему-то молчал… Нет! Я не молчал. Я говорил им, пытался обойтися без ненужного насилия. Когда можно было решить всё мирно, они начинали стрелять. А я орал на них. А этому маньяку Жмуру, только и дай пострелять и помахать ножом. Он вообще был шизоидом этот Жмур. Пухлый не такой, у него больше сдержанности, да и ума поболе. А Жмур – полный дебил.
– Но ты же мог его поставить на место.
– Понимаешь, Ким… когда смолоду живёшь в таком дерьме, начинаешь привыкать. Тебе начинает казаться, шо всё так и должно быть. Но когда встречаешь других людей, живущих по другим правилам, начинаешь понимать и делать выводы. Я делал выводы, я понимал, шо мы творим казна-шо… Пытался как-то выправить ситуацию, но потом… мы уезжали, снова начинали жить по-старому, и мне снова начинало казаться, шо всё нормально, всё так и должно быть. Я и сам виноват: вытворял всяко разно, потакая этим двоим. Но никогда не переходил черту. Несмотря ни на шо, я мог вовремя остановиться, чего не могли сделать Пухлый со Жмуром. Жмур и вовсе сходил с ума. Он творил такое, шо и на голову не натянешь. Он заезжал в пустынные деревни, где валялися десятки трупов, находил молоденьких девок, которые умерли неизвестно когда и… Мне даже противно об этом рассказывать. А когда он вдоволь натешился, он брал свой нож и смотрел, шо у них там внутри. И с этим ничего нельзя было сделать. Он просто зверел при виде крови и развороченных внутренностей. Я говорил с Пухлым, думал, шо хоть у него получится образумить Жмура, но всё бес толку. Пухлый пожимал плечами и разводил руками, мол, шо я могу сделать! А потом они вместе смеялися, насаживая голову какой-нибудь девицы на палку и жаря её на костре.