Но сейчас Маркитанову больше всего хотелось оказаться на берегу расположенного в черте города озера Айн аль-Дибана и окунуться в его воды. И плевать, какие они там: теплые, соленые, главное — мокрые, и уж во всяком случае прохладнее окружающего воздуха.
— Вениаминыч, — к Маркитанову подсел его группник, — у тебя лейкопластырь есть?
— Ну, так… — не слишком определенно ответил тот.
— Так есть или нет? — недовольно переспросил Лобов.
— Ну есть, — в тон группнику ответил Дмитрий, — зачем спрашиваешь?
— У меня это… что-то пятку наминает… — неохотно признался Лобов.
— Дать пару штук?
— Угу.
Маркитанов наклонился и, порывшись в кармашке рюкзака, вытащил оттуда пачку из десятка стандартных упаковок (по десять штук в каждой) бактерицидного лейкопластыря. Вытянул из стопки одну и протянул группнику.
— И куда тебе столько? — оглядев сие богатство, удивленно присвистнул Лобов.
— Да ходят тут всякие, попрошайничают, — съехидничал Маркитанов. — Вот я и с запасом…
— Ну да, ну да, — покачал головой группник и, взяв лейкопластырь, принялся поспешно стаскивать с ноги обувь. Едва он успел закончить с заклеиванием натираемого места, как майор Ивлев отдал команду на выдвижение.
— Топаем ускоренным шагом, — скомандовал он, и сводная группа продолжила движение к цели. Меж тем солнце, постепенно смещаясь, начинало светить в спину. Еще пара часов ускоренного передвижения, дневное светило спустится к горизонту, и наступят благословенные, прохладные сумерки. Жаль, они не продлятся долго — их сменит крупнозвездная ночь. И никакого передыха для идущих — идти предстояло все темное время суток, все утро и только ближе к завтрашнему полудню, когда солнце достигнет наивысшей точки, а жар приблизится к своему пику, в планах командиров стоял продолжительный привал — время на сон и отдых. Все это знали, никто не рассчитывал ни на что другое, но все же мечталось: завалиться куда-нибудь в прохладное местечко и, скинув обжигающую ступни обувь, предаться блаженному безделью. Но увы, увы, увы… А вокруг без конца и края тянулись уже успевшие поднадоесть унылые песчаные пейзажи — местность не баловала разнообразием, правда, кое-где из-под песка поднимались остатки древних строений. Недаром вся территория пустыни в далеком тысяча девятьсот восемьдесят втором году была включена ЮНЕСКО в список мирового наследия. Противоречивая душа прапорщика Маркитанова рвалась остановиться и повнимательнее взглянуть на следы — руины — все более и более удаляющегося от нас прошлого. Но увы, необходимость выполнения задачи, ее важность и нужность тащили его и других спецназовцев дальше. А прошлое оставалось прошлому, мало изученное ранее и теперь в мире скоростей, казалось бы, и вовсе никому более не нужное.
Первым в цепи спецназовцев шел старший сержант Глотин Сергей Николаевич — командир первого отделения первой группы, высокий, слегка сутулящийся, с цепким взглядом, мастер спорта по легкой атлетике и КМС по жиму штанги; вторым — младший сержант Серов Леонид Павлович — старший разведчик — пулеметчик, коренастый, темноволосый, со слегка раскосыми глазами, с вечно блуждающей по лицу простодушной улыбкой; третьим — прапорщик Маркитанов. Далее, отставая от головного разведдозора на пару десятков метров, топала по песку сводная тройка ядра: старший сержант Котов Сергей Сергеевич — командир второго отделения первой группы, вместо положенного по штату автомата вооруженный пулеметом; сразу же за ним сержант Ерохин Матвей Олегович — старший разведчик — снайпер, светловолосый, сероглазый, спокойный до невероятной степени. Замыкал тройку старший лейтенант Рогожин, бывший вполне себе среднего роста (чуть выше Маркитанова), плотный; на лице, нисколько его не портив, виднелся небольшой вертикальный шрам. Далее шел командир роты, следом подполковник Черныш. И на значительном удалении от всех остальных продвигалась тыловая тройка в составе младшего сержанта Бурцева Владислава Игоревича — разведчика-пулеметчика, «отягощенного» в жизни двумя высшими образованиями и кучей невыплаченных кредитов, рядового Бурмистрова Геннадия Алексеевича — разведчика-снайпера, едва ли не брата-близнеца замыкавшего колонну капитана Лобова. Такой же высокий, сухопарый, улыбчивый, с такими же, как и у капитана, зелено-коричневыми глазами, слегка выпирающими из глазниц, от чего они казались удивленно выпученными. Завершали портрет и того, и другого коротко стриженные темные волосы. В общем, были они похожи, разве что скулы капитана выступали значительно сильнее, да взгляд временами становился несравненно более суровым.