Алжирская пустыня
— Приготовиться! — скомандовал ротный. И совсем скоро:
— Пошел!
Капитан Лобов шагнул вниз третьим. Тугой поток воздуха ударил в лицо. Мотнуло по сторонам. Дернуло и закрутило на раскручивающихся стропах.
— Узнаю, кто укладывал парашют — убью! — прошипел Аркадий, когда его в очередной раз начало закручивать в спираль. Наконец парашют стабилизировался, капитан развернулся по ветру и, оглядевшись по сторонам — как учили: вверх-вниз, вправо-влево, сосредоточился на созерцании все быстрее приближающихся песков пустыни. Справа и слева, впереди и сзади висели белые купола парашютов.
«Отделение прошло штатно», — подумалось прапорщику Маркитанову, болтающемуся в стропах и едва сдерживающему так и просившуюся на лицо улыбку. Во все стороны, куда только достигал его взгляд, виднелось безжизненное пустынное пространство — даль, гладь, красота. Секунды стремительно утекали, Маркитанов опускался все ниже и ниже. В какой-то момент, казалось бы, медленное приземление неожиданно резко ускорилось. Он знал — эффект чисто психологический, но оттого не кажущийся менее реальным. Дмитрий натянул задние стропы, земля стремительно набежала, и рифленые подошвы ботинок мягко погрузились в сыпучий песок. Купол опал и, тут же наполнившись небольшим ветерком, потянул парашютиста вперед. Устоявший на ногах Дмитрий, шагнув вперед, быстро погасил купол и, вытащив из-под запасного парашюта переносную сумку, привычно, без суеты уложил в нее парашюты. Поправив на плече автомат и, взвалив сумку на горбушку, он быстрым шагом направился к месту сбора, благо майор Ивлев, обозначенный его центром, приземлился неподалеку. Что такое пара-тройка сотен метров? Ничто! Тем не менее, пока прапорщик Маркитанов добрался до командира, материал маскхалата на его спине обильно пропитался потом. Жара давала себя знать, да еще и идти оказалось совсем не просто — мелкий и рыхлый песок осыпался под ногами, заставляя при каждом шаге прилагать дополнительные усилия.
Когда все собрались, отыскали и притащили все ПДММ, распределили имущество, вырыли яму, уложив в нее все лишнее, и это лишнее закопали, прошло довольно много времени. У некоторых, если не у всех, появилось желание найти тенечек и отдохнуть. Но на это, увы, не оставалось времени. Да, собственно, и подходящего тенечка, в радиусе десятков километров, тоже не было. И потому, сориентировавшись на местности, майор Ивлев покосился на «приданного» группе подполковника и, поняв, что тот не собирается вмешиваться, скомандовал:
— Выдвигаемся, — сказал и махнул рукой, обозначая направление.
— Погнали наши городских, — непонятно к чему выдал капитан Лобов — возможно, только для того, чтобы хоть что-то сказать. Тем не менее на реплику откликнулись.
— Молчал бы, деревня! — в шутку потребовал старший лейтенант Рогожин, затевая дружескую перепалку.
— Сам ты деревня, — сделал обиженный вид Лобов. — Я, между протчим, из семьи потомственных… — он задумался, подбирая подходящее слово, но, видимо, так и не нашел, потому как вынужденно видоизменил предложение, — вобчем, все мои предки, а следоват, и я, из сельской интеллигенции. Так што мы не каки-нить землепахари, а о-го-го! Едреныть!
— Оно и видно! — усмехнулся старший лейтенант.
— Вы имеете что-то сказать против сельской интеллигенции? — слегка пародийно, но нарочито серьезным тоном поинтересовался Лобов. Ответить Рогожин не успел, разговор оказался прерван вклинившимся в «беседу» майором Ивлевым.
— Парни, угомонитесь! — потребовал он. — Не расходуйте энергию на выхлоп. Нам еще топать и топать. Дома набалагуритесь.
— Заметано, — бодренько отозвался капитан Лобов, но не преминул добавить: — Пункт первый — командир всегда прав. А раз командир всег…
— Я что сказал?! — ротный слегка повысил голос. — Мы на задаче или где? Все, хорош трындеть! Еще один звук — выговор!
— Молчу, — оставив за собой последнее слово, Лобов и в самом деле замолчал до ближайшего привала. А вокруг расстилалась пустыня. И кроме них ни одной живой души на десятки верст вокруг.
Солнце палило немилосердно. Для обычных путников было бы рациональнее найти тень и укрыться в ее сени, дожидаясь ночи. Но шедшие не были обычными путниками. К тому же их поджимало время.
Жара, да еще нагретый словно сковорода песок мало того что обжигал, так еще и проваливался, скользил, проворачивался под подошвами, от чего начинало ломить ступни, боль переходила в пальцы, задиравшиеся вверх вместе с носками ботинок.
Прапорщик Маркитанов, шедший в головной тройке, облизнул пересохшие губы, провел рукой по горячему лбу, тот оказался совершенно сухим — выступающий пот тут же испарялся в практически абсолютно сухом воздухе.