Корриган подъехал к приюту уже под вечер, а потом высадил меня у наших многоэтажек.
— Есть еще дельце, — сказал он. — Надо повидать кое-кого… — И небрежно добавил через плечо: — Я тут занялся одним проектом. Только не волнуйся. Скоро буду.
Забравшись в кабину, он потрогал что-то в бардачке, прежде чем тронуться.
— Не жди меня! — крикнул Корриган.
Я провожал его глазами, а он махал мне из окна. Ясное дело, чего-то недоговаривает.
Уже совсем стемнело, когда брат наконец подъехал к проституткам по шоссе Майора Дигана. Достав из фургона здоровенный серебристый термос, он разливал им холодный кофе. Девушки сгрудились вокруг, пока он ложкой раскладывал лед по стаканам. На Джаззлин был закрытый купальник неоновой расцветки. Она оттянула его сзади, щелкнула эластичной тканью, придвинулась ближе к Корригану и исполнила что-то вроде танца живота, потираясь о его бедро. Юная, высокая, экзотичная, она будто порхала в воздухе. Игриво толкнула Корригана в грудь. Тот обошел ее по кругу, развернув плечи и чеканя шаг. Захохотали. Услыхав чей-то клаксон, Джаззлин умчалась. У ног Корригана остались мятые картонные стаканчики.
Потом он поднялся домой — худой, измученный, с темными кругами у глаз.
— Как встреча?
— О, великолепно, как еще, — ответил он. — Никаких проблем.
— С песнями и плясками?
— Ага, сплошная Копакабана,[24] ты же меня знаешь.
Он рухнул на кровать, а на рассвете вскочил — опрокинуть в себя кружку чая. В доме ни крошки еды. Только чай, сахар и молоко. Помолившись, он на пути к двери коснулся распятия.
— Опять к девочкам?
Корриган потупил взор.
— Наверно.
— Корр, по-твоему, ты им нужен?
— Не знаю, — ответил он. — Надеюсь, да.
Дверь повернулась на петлях.
Мне и в голову не приходило вызвать полицию нравов. Не мой город. Не мое дело. Каждому свое. Что посеешь, то и пожнешь. Корриган знает, что делает. Но от этих женщин мне было не по себе. Они космически далеки от всего, что мне знакомо. Расширенные зрачки. Шаткая походка героинщиц. Купальники эти. Под коленями у некоторых видны точки уколов. Иноземней иностранок.
Спустившись во двор, я описал большой круг — обошел многоэтажки по кольцу, вдоль трещин в бетоне, стараясь не наступать.
Спустя несколько дней раздался робкий стук в дверь. Пожилой мужчина с чемоданом. Очередной монах ордена. Корриган кинулся навстречу:
— Брат Норберт!
Тот прилетел из Швейцарии. Меня порадовали его печальные карие глаза. Оглядев квартиру, он сглотнул и что-то изрек насчет Господа нашего и благословенного приюта. На второй день Норберта ограбили в лифте, под дулом пистолета. Он сказал, что с радостью отдал этим людям все, включая паспорт. В глазах его блестела затаенная гордость. Два дня швейцарец просидел дома — молился. Корриган почти не вылезал с улицы. Норберт был для него чересчур вежлив и церемонен.
— У него словно зубы болят, и он рассчитывает, что Бог его исцелит, — сказал Корриган.
Норберт отказался устраиваться на тахте, лег на полу. Когда дверь распахивалась и приходили шлюхи, он старательно их не замечал. Джаззлин посидела у него на коленях, поводила ему пальцем по уху, поиграла его ортопедическими ботинками — спрятала их за тахтой. Объявила Норберту, что готова стать его принцессой. Вогнала в краску, он чуть не расплакался. Позже, когда она ушла, молитвы Норберта исполнились визгливого жара. «От смерти сына уберег, но не себя — от боли, от смерти сына уберег, но не себя — от боли».[25] Монах разрыдался. Корригану как-то удалось разыскать и вернуть Норберту паспорт, в коричневом фургоне брат отвез его в аэропорт к женевскому рейсу. Они помолились вместе, после чего Корриган услал монаха на посадку. И так глянул на меня, будто ожидал, что я тоже улечу.
— Не понимаю, что за люди, — признался он. — Вроде бы мои братья, но я не знаю, кто они такие. Подвел я их.
— Выбирался б ты из этой дыры, Корр.
— Чего ради? Здесь вся моя жизнь.
— Нашли бы такое место, где хоть солнце светит. Вдвоем, ты да я. Калифорния или что-нибудь вроде.
— Я призван на служение здесь.
— Ты можешь служить, где захочешь.
— Но я же здесь.
— Как ты раздобыл паспорт Норберта?
— А, да просто поспрашивал.
— Его ограбили под дулом пистолета, Корр.
— Знаю.
— Тебе аукнется.
— Ой, только не надо.
Я сел на стул у окна и стал смотреть, как под трассой притормаживают дальнобойщики. Девицы спешили к ним, толкаясь. Вдали мигала неоновая реклама — овсяные хлопья.
24
Копакабана — район в южной части Рио-де-Жанейро, знаменитый своим четырехкилометровым пляжем.
25
Искаженная цитата из поэмы американского ученого и писателя Уэнделла Берри (р. 1934) «Путь боли» (1980), посвященной мукам отцовства.