Чувствуя, что его рука сжимает меня сильнее, я поднимаю голову и смотрю на него.
— О чем задумалась?
Я кладу руку ему на живот, он притягивает меня к себе, чтобы я прижалась к его боку.
— Только о том, насколько все было запутанно раньше и насколько идеально сейчас.
Убрав мои волосы со лба, он обхватывает ладонями моё лицо и приподнимает его.
— Правда? — его улыбка чуть не срывает с меня трусики. — Ты счастлива, детка?
— Да, — кивнув, улыбаюсь я ему. — Сомневаюсь, что могу быть ещё счастливее.
Его взгляд пробегает по моему лицу, а его большой палец ласкает мою челюсть.
— Да? Это потому, что сегодня утром я подарил тебе несколько оргазмов, или потому, что завтра Рождество и ты наконец-то откроешь тот маленький подарок от своего тайного поклонника?
Он дразнится, но переводит свой взгляд с меня на подарок, лежащий под деревом и завернутый в золотую бумагу, с огромным золотым бантом. Размером он походит на две большие книги, без указания обратного адреса. Признаюсь, я немного боюсь его открывать. В конце концов, это может оказаться какой-то жуткий подарок от Дэвиса, чтобы напомнить нам о себе, или что-то от отца Уорнера, который воспользовался всеми своими связями, чтобы прошерстить клуб и выяснить, имеют ли члены этого клуба какое-то отношение к исчезновению его сына.
Тем не менее, в глубине души я уверена, что подарок не от них, хотя почтовая марка явно указывает на Сан-Диего. У меня такое предчувствие, что подарок либо от моей матери, которая меня бросила, либо от моего отца, который пытался меня убить.
Мав делает вид, будто его это ни капельки не волнует. Но я вижу, как его взгляд ожесточается, а тело напрягается каждый раз, когда он смотрит на подарок. Словно он боится, что содержимое каким-то образом разрушит счастье, которое мы обрели.
Поднявшись на носочки, я чмокаю его в губы. Он стонет и пытается углубить поцелуй, но я отступаю и прислоняю голову к его груди, наблюдая за часами на стене. Я жду, когда длинная стрелка минует двенадцать.
Полночь.
— Я счастлива, потому что наступило Рождество, и я, наконец, вручу тебе твой подарок, — поясняю я. Разорвав объятия, я наклоняюсь к дереву и беру коробку, завернутую в красно-белую бумагу. — Он идёт с ними, — я указываю на красные пижамные штаны, которые он получил час назад. Они смотрятся на нем грешно, свободно свисая с бедер. Могу только представить, как они будут выглядеть, когда он снимет свою белую футболку.
Загорелая кожа. Редкие тёмные волоски на груди и под стальными, как канат, кубиками пресса, что ведут к леденцу, который я несколько месяцев как хотела облизать, но мне ещё представится такой шанс. В скором времени я планирую исправить этот пробел.
— Я подумала, мы могли бы начать ещё одну новую традицию.
Открывать подарки в канун Рождества и получать новый набор пижам — это семейная традиция Бетани, и когда я рассказала о ней Маву, он решил, что это хорошая традиция, чтобы начать с неё строить нашу собственную семью. Это заставило меня задуматься о других традициях, которые мы могли бы начать, и о том, как я хотела, чтобы моё первое Рождество с Мавом было особенным. Так что я кое-что спланировала для меня и для него.
Судя по тому, как загораются его глаза, я могу с уверенностью сказать, что он не привык получать подарки. Судя по тому, как он кусает губу и борется с улыбкой, не сложно представить, как он выглядел, когда был ребенком. От этой картины в моём животе зарождается приятный трепет.
Я представляю себе нашего малыша, и как он или она будет выглядеть. Наверно, с тёмными волосами и сине-зелеными глазами.
На мгновение у меня в голове вспыхивают образы ребёнка со светлыми волосами и голубыми глазами, и как обычно, когда я думаю о том, что этот малыш не от Мава, моё сердце сбивается с ритма.
Хватит, Эмбер. Это ребёнок Мава.
Уорнер использовал презерватив.
Точно использовал? Я была в полубессознательном состоянии, чтобы знать наверняка.
В моём сердце это ребёнок Мава. К тому же, по словам Мава, он будет любить этого малыша, не важно, будет ли он частью нас двоих или только частью меня. Но все же, пока не будет подтверждения, думаю, что я не избавлюсь от терзающих меня сомнений.
— Пол не верил в необходимость покупки всякого «хлама», чтобы отпраздновать рождение Христа, — бормочет Мав, медленно проводя пальцем по краю оберточной бумаги, чтобы её снять. — Он заставлял нас ходить на службу в Рождество, — взглянув на меня, он добавляет: — Там было не всегда плохо, иногда мне это действительно нравилось. На душе становилось легче, понимаешь? — затем его улыбка немного угасает. — Но было бы неплохо хотя бы один раз получить скейтборд, игровую приставку… или что-нибудь другое.