К сожалению, мне повезло меньше.
Зловещее облако, закрывавшее луну, сместилось в сторону, давая ночному светилу возможность озарить чудовищно изнуренное лицо демона. Под складками наброшенного на голову капюшона я увидел морщинистые впалые щеки. Зияющую дыру на месте рта. Никаких волос у него не было. Даже над черными глазницами. Ресниц, разумеется, тоже. Только распухшие и выкатившиеся наружу глазные яблоки перепуганного эмбриона.
Я помню, что тихонько заскулил.
— Дэвид?
Мое поскуливание перепугало Бренду насмерть.
Мне уже было все равно.
Я в панике начал пятиться назад, карабкаться по склону дюны, пытаясь добраться до верха этой жуткой песчаной ловушки и убежать от этого доступного только моему зрению демона.
Тут я услышал, как хрипят, борясь за каждый вдох, ссохшиеся легкие существа. Это было похоже на храп в обратную сторону. Его грудь раздувалась, как воздушный шар, из-за чего съежившееся лицо корчилось от непереносимой боли.
В этот момент Бренда меня бросила.
— Эй, ребята! — кричала она, убегая и пытаясь прикрыть руками грудь. — Ребята-а!
Я тоже хотел бежать, но мои ноги были парализованы.
Демон дюн, шатаясь, шагнул вперед. Он сипел, и на меня обрушилось ужасное зловоние смерти. Он поднял правую руку и ткнул в мою сторону отвратительно длинным костлявым пальцем.
— Кто ты? — заикаясь, прошептал я, хотя и так знал ответ.
Демон был моей пьяной галлюцинацией. Моим истощенным розовым слоном. Похоже, пиво и вино не всегда разрешено пить. «Вино и пиво — ужасно некрасиво», — промелькнуло у меня в голове. И не только некрасиво, но еще и очень страшно. Особенно если речь идет о шести банках пива, разбавленных половиной бутылки медицинского спирта с земляничным ароматом.
Особенно после историй о привидениях.
Я решил, что это существо является кошмарной манифестацией дремлющего во мне чувства вины, присущего всем католикам. Иллюзией. Чудовищной реинкарнацией моего неукротимого стыда из-за того, что мы чуть было не сделали с Брендой Наррамор. Именно об этом предостерегали нас монахини. Ко мне явился сам Смертный грех в образе воплощения Смерти. Я не был женат на мисс Наррамор, но я видел ее обнаженную грудь. И я чуть было не пал еще ниже.
Я заслуживал того, чтобы меня пытали черти и демоны, порожденные моим собственным воображением.
Существо подходило все ближе, и я уже ощущал зловоние прогорклого мяса, сочащееся из его разинутого рта.
— Остановись! Сейчас же!
Он прохрипел эти слова еще раз.
— Остановись! Сейчас же!
Я осторожно и неловко поворачиваюсь на постели.
Я пытаюсь не разбудить жену.
Почему я вспоминаю субботу шестнадцатого августа 1975 года?
Возможно, мне по какой-то причине именно сейчас предстоит разгадать тайну демона в дюнах?
Если честно, я не думал обо всем этом более трех десятилетий.
Много лет назад я боялся, что какие-то мои действия тем жарким летним вечером рассердили дремлющего духа, твердо вознамерившегося наказать тех, кто не придерживался его собственного морального кодекса.
Я вообразил, что ссохшийся старик под мятым балахоном — это призрак кого-то из дальних родственников Бренды Наррамор, который, подобно дедушке из истории Кевина, восстал из мертвых, чтобы охранить ее целомудрие. Но когда ему не удалось убедить меня оставить ее в покое, он обратил свою ярость на нее!
Какое-то время я пребывал в полной уверенности, что притаившийся в дюнах демон был дьяволом-хранителем Бренды Наррамор.
Я помню, что на следующее утро мы с Кевином отправились завтракать в ту закусочную, где подавали невероятно жирную яичницу с беконом и бутерброды с сыром. Еда для похмелья.
— Ну что, рассказывай, мужик. Ты вчера эту Бренду перепугал насмерть.
— Угу.
— Что ты сделал? Вытащил своего дружка?
Я покачал головой.
— Я увидел… что-то ужасное.
— Что? Ее огромные сиськи?
Я перестал жевать и поднял глаза на Кевина.
— Эй! — Кевин поднял руки ладонями ко мне, как будто защищаясь от нападения. — Она вчера полуголая бегала по пляжу. Все, кто хотел, мог рассмотреть ее прелести.
Я не знал, что ему сказать. Я не мог рассказать Кевину о демоне, привидевшемся мне в дюнах. Мы уже были не маленькими детьми. Мы не имели права видеть в темноте подкрадывающихся к нам призраков или утверждать, что у нас под кроватями прячутся ужасные страшилища.
— Кажется, я повел себя как полный идиот, — наконец произнес я.