Германцы – лангобарды («длиннобородые») и две ветви племенного союза готов – вестготы (западные) и остготы (восточные), основавшие свои королевства на месте нынешних Испании и Италии, были обращены в христианство еще до своего появления на Западе. Но они предпочли арианскую версию христианства. Согласно арианству, «Бог Сын не равен Богу Отцу, а стоит ниже Его»; эта идея ближе к еврейскому пониманию Мессии, чем к католическому представлению о божественности Иисуса. Действительно, ариан часто обвиняли в иудействовании, извращении христианства на манер иудаизма. Вдобавок арианство проводило гораздо более терпимую политику по отношению к религиям, чем римская ортодоксия. Арианин Агил упрекал католического епископа Григория Турского словами: «…мы же не порицаем того, во что вы веруете, хотя мы в это и не веруем; ибо нет вины в том, если почитают и то, и другое»[50] – эта идея была четко суммирована королем Теодорихом Великим: «Religionem imperare non possumus, quia nemo cogitur ut credit inuitus» («Мы не можем управлять верой, поскольку никого нельзя принудить верить во что-нибудь против его воли»)[51].
В то время как новые правители исповедовали свою диссидентскую веру, евреи казались полностью равными готам, римлянам, сирийцам, грекам и любому сообществу в пределах их границ. Иные евреи, готские подданные, обладали даже юридической властью над иными католиками, нередкими были и браки между арианами и евреями[52].
Однако все изменилось, когда правящий класс готов в Испании и франкские авантюристы, захватившие контроль над Галлией, в течение VI века были вовлечены в католицизм и после того, как полководец Велизарий присоединил к Восточной Римской империи Италию – тогда евреи отважно сражались на стороне готов, особенно при Неаполисе (Неаполе), где они заняли стены и почти одни обороняли город. Со времен одиозного в других отношениях императора Каракаллы члены всех религиозных общин были равными гражданами империи. Теперь же христианство правильного сорта стало предварительным условием для получения гражданства. Все, кто не мог или не хотел принять христианскую веру, отныне считались чужаками, иностранцами в стране, где они не имели права родиться. Не важно, что очень многие семьи из числа соблюдавших Тору столетиями жили на территории Западной Европы – разумеется, дольше, чем недавние завоеватели. Не важно, что они были грамотными и цивилизованными, в то время как германская знать еще жила в убогих хижинах в северных лесах и питалась жидкой похлебкой. Не важно, что многие, возможно даже большинство, могли предъявить безупречную латинскую или греческую родословную. Те, кто отказывался признать религиозные требования новых западноевропейских королевств, отныне не считались просто гражданами иной веры – теперь они вообще не считались гражданами. Отныне они должны были быть «евреями», отдельным и чуждым народом.
Никто точно не знает, какие формы иудаизма исповедовали жители Западной Римской империи. Большинство ученых считает, что они были очень разнообразными, разные общины молились на разных языках, отмечали праздники с разной степенью скрупулезности и очень вариативно соблюдали законы – если они вообще их знали. Вероятно, многие из тех, кто называл себя евреями, были ими, как и сегодня, немногим более чем лишь по названию – если судить, к примеру, по надписи из Нарбонна на юге Франции. На ней изображен еврейский канделябр, но только с пятью подсвечниками, надпись сделана полностью на латыни, кроме трех древнееврейских слов: шалом аль Исроэл («мир Израилю») – впрочем, написанных с ошибками. Еврейское население нынешних Франции, Испании и Италии было полностью отрезано от великих международных центров иудейской мысли в течение первого христианского тысячелетия. Святая земля и процветающие раввинские академии Вавилонии были недоступны, поскольку находились в пределах границ мощного врага Рима – иранского Парфянского царства, а позднее империи Сасанидов.
Но теперь новая форма внутреннего изгнания, наложенного новыми христианскими монархами, привела к возрождению иудаизма, к драматической и позитивной перестройке еврейского самосознания и к возгоранию энтузиазма по отношению к еврейской вере. Позиция была такова: «Очень хорошо, нас не считают полноправными гражданами в вестготской Испании, франкской Франции или византийской Италии, тогда давайте соберем наши корни и сделаемся снова народом священников, как сказано в нашей Библии».
52