— Ты не спишь, Илийка? — Она нахмурила свои темные и такие же широкие, как у брата, брови, разбегавшиеся от переносицы к вискам.
— Нет.
— И слышал, о чем мы говорили? — в свою очередь спросил Кобыш.
— Слышал, — признался Илийка.
— Подойди сюда, — позвал Петря и, когда мальчик подошел к столу, взял его за плечо и пристально посмотрел в глаза. — Ты не маленький и должен понимать, что ни слова никто…
— Никому не скажу, — прошептал Илийка.
— Это правда? — строго спросил Петря.
— Он никогда не лжет, — вступилась Мариора.
— Ну, хорошо, если так…
— Как он проснулся, не пойму, — растерянно заметила Мариора. — Его всегда так трудно разбудить…
Скрипнула дверь. На пороге появилась Ануца.
— Что вы впотьмах сидите? Фитиль вон как нагорел. Керосин такой скверный продают… — Она сбросила платок, прочистила лампу. В комнате стало светлее. Темные тени легли на впалые теки Петри, лицо его стало как будто еще тоньше, а глаза — еще больше. У него был небольшой нос с едва заметной горбинкой, резко очерченный подбородок.
Илийке нравилось лицо Петри. Ему хотелось думать, что у отца было такое же.
— Как хорошо пел сегодня хор, — задумчиво произнесла Ануца, присаживаясь к столу.
— Многие ходят в церковь послушать Антона, — сказал Кобыш, — у парня хороший голос.
— А я больше люблю проповеди, — возразила Ануца. — Пойдешь в церковь, послушаешь и забудешь о горе своем. Так легче жить…
Мариора подошла к зеркалу и старательно поправила волосы, выбившиеся из-под косынки.
— Разве лучше жить не рассуждая? — мягко спросил Кобыш.
— Лучше, — убежденно ответила Ануца. — Когда не знаешь, куда деться от забот и несчастий, в церкви находишь покой. Священник такие проповеди говорит, что слушаешь и не наслушаешься.
— О чем же он говорит? — Петря, подперев щеку кулаком, внимательно смотрел на Ануцу.
— Он умеет… Слова умеет найти наш священник, — благодарно вздохнула она. — Вот соседка Дориану пришла сегодня в церковь: плачет, горюет…
Илийка подошел ближе. Что опять случилось у его друга Михая Дориану? То-то его по видно сегодня. Наверное, Иляна…
— У девочки, опять шла горлом кровь, — печально сообщила Ануца.
— Что с ней? — Петря взглянул на Мариору.
— Умирает… Туберкулез, как и у Антона, — отрывисто бросила она.
— Девочка совсем высохла, — подтвердила мать. — Да что говорить, на одной кукурузе сидят… да и то в обрез.
Илийка заметил, как Петря переглянулся с Мариорой. Может, он знает, как вылечить Иляну, сестру Михая? Ведь Кобыш умный и добрый, это все говорят.
— И что же, кто-нибудь ей помог? — с глубоким участием спросил Кобыш.
— Нет, нашего доктора бесполезно просить. Столько всюду больных и все — беднота. Сам нищим станет, если будет ходить всюду, куда его зовут. Господину доктору надо платить, а Дориану… где им?! Сам-то часто всю получку в погребе оставляет.
— Ну, пришла она в церковь, — напомнил Кобыш, — а дальше что?
— Постояла, поплакала, послушала проповедь, помолилась и ушла совсем другая, — тихо окончила Ануца. В ее голосе уже не было прежней умиленности.
— Но ведь девочке лучше не стало? Ее лечить надо.
Ануца не сразу нашла что ответить.
— Хоть мать успокоилась, — неуверенно произнесла она.
— Нет, вы неправы. — Петря прошелся по комнате. — Успокоилась? У матери умирает дитя… Нет, горе осталось в ее сердце таким же. Вы это знаете лучше, чем я, — негромко добавил он, останавливаясь перед Ануцой. — Церковь хочет примирить ее с несчастьем. А примирит, и мать не станет сопротивляться, будет готова принять беду.
В комнате стало тихо, так тихо, что слышно было, как потрескивает фитиль в лампе. Илийка никогда не думал, что Иляна может умереть. Они с Михаем уже давно привыкли к тому, что она кашляет. Михай даже иногда сердится, что своим кашлем она не дает ему спать по ночам. Болеет Иляна часто. Худая она, бледная. Но в шляпочной мастерской, где она работает, все девочки такие…
Значит, опять Иляна больна. Надо что-то делать, как-то ей помочь…
Кобыш взялся за фуражку. Сейчас уйдет. Все заснут, а в это время, может, умрет Иляна…
Илийке стало так страшно, что когда Петря пожелал всем спокойной ночи и вышел, мальчик, схватив шапку и куртку, бросился к двери.
— Ты куда, Илийка? — крикнула мать.
Во дворе Кобыш приостановился, удивленно взглянул на мальчика.
— Я с вами. Можно? — взволнованно спросил Илийка.