— Да, да, да, — сказал он. — Я видел Пола вчера в городе!
Старик сидел у костра с миской, в которую Никита положил ему гречки с тушенкой и луком.
— Серьезно, дядя Хеннесси? — обрадовалась Саша. — И где же он сейчас?
— Откуда я знаю! Он ушел в хижину на горе.
— А точно это Пол? — не унималась Саша. — То есть это точно англичанин, в смысле ирландец?
— Англичанин… Да какой англичанин — он марсианин! — рассмеялся Хеннесси и начал нести какую-то чушь про Пола Ньюмэна и фильм «Кошка на раскаленной крыше». Иногда в этом бреду молниями проблескивали смыслы, выдававшие в старом пьянице помешавшегося на экзистенциализме столичного интеллектуала. После этой невнятицы шел подробный рассказ о Феллини, который, будучи участником Московского кинофестиваля, якобы заметил в толпе Хеннесси и поманил его пальцем.
— Он сказал, что у меня уникальное лицо и что он снял бы меня в своем новом фильме. Мы всю ночь проболтали с ним о кинематографе и о том, куда катится мир…
— Так где же, где эта хижина? — воспользовавшись маленькой паузой, спросила Саша. — Мы должны срочно туда идти!
Она была не на шутку встревожена.
— Хеннесси, где это? — присоединился к ее расспросам Никита. — Скажи нам, не томи!
Лицо Хеннесси ничего не выражало. Это было воплощенное эпическое спокойствие.
— За могилой Волошина. Надо пройти столько и еще столько же.
— А какие-то опознавательные знаки там есть?
— На крыше большая антенна… Ребята, это все, что я помню, честное слово. А паааамяяять, — задребезжал он, прикрыв глаза, — укрыыыыта такииииими болынииииими снегааааами…
— И все?
— А что еще нужно? — Хеннесси поднял на них свои насмешливые глаза и произнес: — Мы все живем в эпоху поврежденного естества…
Юра задумался.
— Я совершенно согласен с вашей позицией, — сказал он, — и хотя таким глубоким жизненным опытом не обладаю, интуитивно прихожу к такому же мнению.
— …И помраченного сознания! — добавил Хеннесси.
Искатели провели небольшое совещание, на котором постановили, не теряя ни минуты, отправляться на поиски хижины, в которой остановился Пол, несмотря на то что информация была непроверенная и недостаточная. Саша развила такую бурную агитацию, что остальные невольно поддались ее порыву. Робкие, как все разумные, аргументы в пользу того, чтобы остаться, поскольку уже поздно, ветер таскает по небу чреватые дождем тучи, а бедняга Хеннесси грезит наяву, в расчет приняты не были.
Они вооружились двумя фонарями, бросили в рюкзачок по бутылке воды и вина, а Дива прихватила с собой мятную жвачку вместо еды. Никита, проявив редкую дальновидность, заставил девушек вместо шлепанцев надеть кроссовки, и они отправились в путь.
Поднявшись на сотню метров, огляделись. Внизу виднелась зеленка и крохотные палатки, казавшиеся отсюда, сверху, каплями масляной краски на серой ленте пляжа.
— А детей солнца, оказывается, по пальцам можно перечесть, — глубокомысленно заметил Никита.
По правую руку в вечерних сумерках полыхал Коктебель. Ветер доносил до группы спасателей фразы популярных песен и отдаленный гул голосов.
— Караоке, — определила Дива. — Культурный код эпохи.
Все перевели на нее взгляды и засмеялись.
— А что я такого сказала?!
Минут через сорок, поднимаясь все выше, они действительно разглядели на горе отдельно стоящее строение, а точнее халупу, с большой, разлапистой антенной на крыше.
— А? Что я говорила! — Саша победно вскинула руки к небу: — Вот мы и пришли, и Хеннесси это вовсе не приснилось!
Чем больше они вглядывались в сооружение на горе, тем меньше понимали, что бы это могло быть и для чего использовался этот, с позволения сказать, сарай, для каких специальных нужд. Может, то была сторожка и в ней жил сумасшедший фанат турецкого телевидения? Или дом построил полный неумеха романтик-аутист? Единственное, что они, как им казалось, знали наверняка, — там почему-то поселился беспаспортный, безденежный и беспомощный Пол. А собственно, где еще ему было поселиться?
В воздухе запахло сыростью и близким дождем. Солнце безнадежно тонуло в море, становилось холодно и темно. Стоило поторопиться. Они пошли напрямик, через ложбинку, по узенькой тропе. Вдали засверкали молнии.
Когда добрались до развалюхи, медную лепешку солнца, что еще не уползла за горизонт, закрыла мрачная туча. Начал накрапывать дождь. А халупа оказалась еще более обшарпанной, чем это представлялось издали. Обломки шифера закрывали дыры в крыше, вместо ступеньки перед дверью стояло перевернутое ведро. Рядом с ним по-хозяйски разгуливала курица.