Я потерял сознание и свалился с лося, дотаскивать же пришлось уже волкам. Действие зелья кончилось, поэтому тело просто отказалось слушаться. В беспамятстве я провалялся около трёх ночей. Герда оказалась непривычно грустной и при этом “живой”. Словно и не часть Абсолюта, так, простая женщина.
– Я уже на небесах? А где Творец? – слабым голосом поинтересовался я. Удивительно, но выбитый глаз наличествует, только видит слабо.
– Кажется, теперь я ненавижу тебя, – проговорила ведьма.
Мы в её древесном домике, а сама хозяйка сидит напротив лежака.
– Я очень хочу испугаться, пасть ниц и вымаливать пощады, но пока могу лишь любоваться тобой, Госпожа.
– Как ты мог, Ингви? – проговорила она дрогнувшим голосом. – Я едва с ума не сошла.
– Виноват, Госпожа. Расслабился и не думал, что кто-то может столь сильно рискнуть. Опьянел от доступной силы.
Герда встала и отвернулась к окну. Совсем как женщина, небольшого роста, с роскошными волосами обрезанными до лопаток, чтобы не сильно мешали в работе. Я попробовал встать.
– Да сиди ты! – вспылила она и глаза озарились пламенем. – Точнее лежи.
– Если женщина плачет, мой долг подать ей платочек. Хотя бы.
Встать получилось, но голова закружилась. Я погнал накопленный потенциал эфира на стремительное восстановление.
Герда усмехнулась.
– Ну давай-давай, полечи себя.
– Скорее уж, – проворчал я, оглядывая своё нагое тело, – это я так – тут подкрасить, там дощечку прибить. С твоей работой не сравнится.
Герда сделала быстрый чувственный вдох и лицо, наконец, расслабилось.
– Спасибо, – слетело с её губ.
Я осторожно повращал плечами, сжал пальцы и посмотрел на них. Глаз приходится щурить.
– Он скоро восстановится, – пояснила ведьма.
– Кажется, что я заново родился.
– Немного страшненьким, – посмеялась она, – но это же ничего?
Я улыбнулся, чувствуя, как этому мешает новый шрам на лице.
– Когда я в детстве мечтал быть сильным воином, то представлял себя со шрамами. Красивыми и благородными! Не думал, что они будут драться друг с другом за каждый клочок кожи.
– Твоя Марина точно ценит, – хитро посмотрела Герда.
Я осторожно набрал воздуха полной грудью и лишь на самом пределе ощутил боль в лёгких. Шумно выдохнул.
– Меня ищут.
– Я передала весть, не переживай. Поиски были прекращены. Но девчонка влюбилась крепко – места себе не находит.
Уже более уверенно, сделал несколько шагов. Приблизился к ведьме и пристально посмотрел в глаза. Говорить банальности не хочется, но грудь полнится чувствами такой силы, что я не знаю, как сдержать их.
Чуть резковато обнял. Герда прижалась и почти сразу положила голову на грудь. Я закрыл глаза и просто отдался моменту. Пусть не хорошо, но сложный поворот жизни закончился. Нам нужно жить дальше.
На восстановление потребовалось ещё два дня. Моя сущность, как одарённого, не пострадала, но вот прыгать и бегать резвым коником, как прежде, не могу. Появились силы и возможность дойти до города и, наконец, увидеть близких.
Пока телепаюсь сквозь леса и овраги, самое время подумать о насущном. Значит, главный подонок из Балабановых теперь упокоился в крепости. Возможно кто-то из исполнителей и близких родственников. Мне следовало бы порадоваться, но берёт жуткая досада, что не добрался лично. Увидеть мерзкую рожу, в чистой силе сломить сопротивление, добраться до рукопашки и вонзить пальцы в сердце… тварь! Его молодчики мне все ребра перебили, а я не смогу ощутить, как крошится грудина в кулаке. Ну ничего, есть же другие представители Балабановых…
Рассудком понимаю, что так политику не ведут. Сделаешь только себе хуже, ибо остальные рода тут же объединятся. Граф наверняка не одобрит. Тем более, я жив, а у них потеря. Но куда девать кипящее море ненависти? Хочется зачерпнуть из полного резервуара с маной и устроить небольшой апокалипсис. Но людям, а не природе. Лес вокруг ничем не провинился.
Ирония ещё в том, что сами же будут отговаривать Геннадия Ортеговича от поспешных действий. Теперь и не соврёшь, что просто повстречал хорошую компанию и три дня пробухал с ним, слоняясь по градам и весям. Мол, садите меня в темницу за непотребное поведение. Шрамы ещё эти… но на лице ладно, можно было бы сослаться, что подрались.
Я о Балабановых знаю только то, что они против нас с Александровыми и, что представители родов нередко проявляют крайнее пренебрежение к менее родовитым. Кто мог подумать, что понадоблюсь им. Вернее, умные люди успели подумать, а я, вот, как-то не шибко умом отличился… если уж на совете при Императоре обсуждали случай в Петергофе, то иного и ожидать не следовало. Ну ничего, я им теперь просто так не дамся!