Сначала я метнулся на митинг одной из политических партий в надежде потом загнать фотки в пару изданий. Фотки получились отличные, но со всем остальным облом. Никаких событий в городе не было, и поэтому все штатные фотографы ломанулись на мероприятие, как слоны на водопой.
Два часа мы ходили хвостом за орущей толпой, и к двенадцати я понял, что замерз в тонком фраерском пальто, одетом с прикидом на вечер, как последний цуцик. Знакомый штатник, подмигнув, протянул мне незаменимую флягу с коньяком и стрельнул сигаретку. Потом фляга пошла по рукам, и мы, пристроившись в колонну идущих, захрипели на четыре голоса с целью согреться: «А Ленин т-а-а-акой молодой, и юный октябрь т-а-а-а-кой впереди».
— Пятихатки до завтра не будет? — деловито поинтересовался знакомый, подпрыгивая на дожде и почти нулевой температуре.
— А я у тебя хотел перехватить, — честно признался я, также прыгая и выдыхая на заледенелые пальцы. — Пустой.
Иногда я давал деньги штатникам в долг. Они за месяц зарабатывали почти столько же, сколько я мог раньше за шесть выходов в клуб. При этом они пахали круглыми сутками, а я день через два. До того случая с Абрамкой. Вот тогда я прочувствовал на своей шкуре в полной мере тот самый ленинский постулат: «лучше меньше, да лучше».
В два часа дня я заехал в правительство Ленобласти, которое обосновалось в здании на Суворовском проспекте. Там пофотографировал областного чиновника для своей газеты, параллельно наяривая всем друзьям и знакомым, которых не знал Кит. Опять же просвещать его о том, что я рою землю копытами в поисках денег пока не следовало. Но у всех, как назло были вырублены мобилы. Затем заглянул в местную «тошниловку» не для vipoв, где с надеждой в глазах попытался развести хотя бы на еду местную буфетчицу. Но она строго дала понять, что мой кредитный лимит и так превышен до небес.
В четыре вечера я в древнерусской тоске вернулся в редакцию и принялся ждать неизбежного: необходимости хотя бы посмотреть товар лицом. Когда стрелка часов приблизилась к точке «Х», я воровато оглянулся по сторонам, принялся вытаскивать из рюкзака «рабочие» шмотки, которые захватил из дома.
Приходить на встречу к потомку Абрамовичей следовало подготовленным. Еще утром, пораскинув внезапно ошарашенным Китом серым веществом, я постарался воскресить в себе все воспоминания о богатеньких мальчиках и об их вкусовых пристрастиях для потенциального съема. Свена от таких полу-пидовских замашек вело, и пару раз он опять же в очень доходчивой манере объяснил мне кулаками, что «не одобряет».
С покраской морды (век и бровей) я справился за пятнадцать минут, и уже паковал задницу в узкие кожаные штаны, когда дверь в офис внезапно распахнулась, и на пороге появился местный охранник. Этот мужик за сорокет откровенно напрягал меня еще с момента устройства на работу. Его манера поведения тянула, как минимум, на бывшего вышибалу в кабаке, а как максимум, на экс-сотрудника общеизвестных органов. Больше всего я боялся спалиться именно перед ним, с учетом того, что хозяин и он же главредгазеты любил бухнуть с ним иногда. В свою очередь, главред бухал со Свеном.
— Ты, что ли? — недоверчиво выдохнул охранник, оглядывая цепким профессиональным взглядом мою морду и тряпки. — С работы? («А, точнее, на работу, мальчик, ночную смену пахать пошел?» — выразительно поинтересовались глаза).
Я попытался прикинуться ветошью и расплылся в улыбке:
— Да-да-да. Очень опаздываю.
Не прокатило. Контора навязала веников, а точнее наломала дров. Что опять же выразительно прочиталось во взгляде.
— Да ты что? — хмыкнул мужик. — И даже на минутку потом не зайдешь? Кассетки с камеры видеонаблюдения потрем.
Снова вспомнив логическую цепочку: охранник — главред — Свен, я закивал головой, как китайский болванчик, и вылетел в коридор. Спасибо, Кит, за твою заботу и первые нарисовавшиеся от нее последствия. А также за бесплатный внеплановый минет в перспективе.
***
Что примечательно, в шесть вечера на остановке перед кабаком никого не оказалось. Точнее того, кто хоть отдалено бы мог напоминать отпрыска российского владельца заводов, газет, пароходов.
Глава четвертая. Отличное начало отличного дня
Всего на остановке сидели пятеро. Подростки держались за руки и сосали пиво. Мужик в возрасте переглядывался с унылой псиной. Женщина тасовала еду по пакетам. Парень чуть за двадцать слушал музыку. Последний не подходил чисто теоретически. Но, как часто бывает в жизни, по известной еще ельциновской фразе теория некрасиво разошлась с практикой.
На парне была обычная дутая черная куртка; хорошей фирмы, но сильно поношенные и замызганные грязью вельветки; высокие шнурованные ботинки, также известного немецкого производства, но уже явно отметившие вторую годовщину с момента приобретения; средней дороговизны, но не профессиональные наушники; дешевые пластиковые часы. Обувка, правда, меня немного поднапрягла. Уж явно такие ботиночки при общем прикиде мальчик потянуть не мог.
При этом у парня были светлые, коротко стриженные волосы и типично славянские черты лица без малейшего намека на горячую якутскую кровь. Нос немного картошкой, хорошо прочерченные губы, серьезные, чуть округлые глаза. Парнишку можно было назвать, нет, не смазливым красавчиком, но очень привлекательным. Обязательный карибский или куршавельский загар отсутствовал как факт, ровно, как и ухоженность кожи завсегдатая салонов.
Минут пять я наблюдал за ним и пытался настойчиво заглушить внутренний голос, честно истеривший в ухо, что тут что-то не так. И этот вариант может развиваться, как «ни фигасе, ни фигасе, с дуба падают листья ясеня».
Но парень вряд ли кого-то ждал. Он почти не смотрел на часы и ни капли не нервничал.
Я интенсивно пожевал «Орбит без сахара», стимулируя мозговую деятельность. Покурил. Снова пожевал. Нарезал круг от остановки к метро и обратно. Но на фоне еще почти в полдень погасшего ноябрьского заката никого нового не нарисовалось.
Так прошло еще пятнадцать минут. Парочка тинэйджеров, чуть расслабившись после пивка, уже просто сосалась. Псина задумчиво грызла поводок, мужик — ногти. Женщина, совершив чудеса невозможного, ругалась с кем-то по телефону, зажимая его плечом. Парень снял наушники и увлеченно читал книгу. Обычную, даже не электронную.