Потом в комобразе (сокращенное название ведомства) поднялся дикий скандал с вызовом Леньки на ковер. После этого он решил, что учительские копейки не стоят тех нервов, которые приходится затрачивать на подрастающее поколение.
Короче, так исковеркать имя великого писателя Ленька мог только в одном случае, о котором мне думать не хотелось. По-нормальному, танцовщик должен был являться в заведение к часу ночи. Однако Ленка и раньше позволял себе немного опаздывать, и никаких эксцессов потом не было. Он быстро переодевался, разминался и выходил на сцену.
Мысленно я прикинул, что от «Достоевской» ему идти до клуба минут пять. Потом заглянул в гримерку к нашему конферансье Рудику, который сегодня был в ударе и намеревался предстать перед публикой в образе Мэрилин Монро. По дороге меня внезапно осенило, что неплохо бы задержать шоу минут на пятнадцать, и я попросил об этом Рудика. Зачем, я тогда даже не знал, но просто свято верил своей интуиции.
Рудик ошпарено выставился на меня, промазал кисточкой с голубыми тенями мимо планируемой зоны на веке и тихо выматерился:
— Блядь, ты что ли, Шаман? Свят, свят, свят. Вот, вечно с тобой один геморрой, когда ты админ. Хорошо, сделаем.
Потом мы еще минуты три пообсуждали его туфли сорок второго размера на шпильке, привезенные общим другом из Голландии, и я успешно отплыл в сторону выхода из клуба, чтобы покурить на свежем воздухе и в арке и подождать Леньку.
Охранник Владик хмыкнул при виде меня и записал про себя очередной «минус». Работникам клуба разрешалось выходить лишь после пяти утра, когда клиенты в основном уже начинали разбредаться.
Ленка уже был там. Он держался двумя руками за ограду и пытался сфокусировать зрение на кнопке звонка. От него разило сладковатым выхлопом энергетиков. Я ахнул, чувствуя, как сердце проваливается в район желудка, и сбываются мои худшие опасения. На автопилоте я загнал в рот незажженную сигарету.
— О, Славка, а где Кит? — поинтересовался он, и попытался схватить мою сигарету. Пальцы промазали мимо, и он вновь вцепился в ограду. — Дай прикурить.
— Я за него, — выдал я, схватил его за шкварник и потащил в клуб, благословляя камеры внутреннего слежения, фиксировавшие происходящее, и одновременно набирая мобилу Теда.
Абонент, чего и следовало ожидать, был недоступен. В это время второй танцовщик, запасной вариант, как раз должен был плескаться в ванне и готовиться к выезду на работу.
Глава седьмая. Стучить учали?
Ленька нажрался настолько, что даже не сопротивлялся и не пытался бузить.
Как я уже говорил, он весил не очень много — боксерский легкий по версии WBA при росте до метр семидесяти, но как у всех пьяных людей в таком состоянии его тело словно резко потяжелело и стало неуправляемым. Его вело из стороны в сторону, а ноги спотыкались на ровном асфальте, как будто он брел с огромным туристическим рюкзаком за спиной по корневищам соснового бора. Я подхватил спортивную сумку Леньки на плечо и еле доволок его до входа. При этом его пробрало на «попиздеть»:
— Славочка, ну, не руугаииийся, я с парнями из района по чуууть-чуть... Мы друуга в армию провожали... Ик... А мне туда низзя... Сам понимаииишь... Дядя Владик, здра... — пьяно начал он здороваться с охранником, но быстро заткнулся от моего тычка в ребра.
Бить, стриптизера, конечно, было нехорошо ни с какой из точек зрения: как моральной, так и профессиональной. Любой синяк на теле ему потом приходилось замазывать гримом, но работа админа заключалась в том, чтобы побыстрее оттащить пьяное тело во внутренние помещения, дабы оно не отсвечивало на глазах у посетителей, которые, как назло, повалили валом.
Владик быстро въехал, кивнул, и подхватил Леньку под левую руку. Вдвоем мы приволокли танцовщика в его крохотную гримерку и сгрузили на небольшой продавленный топчан перед полкой с зеркалом. Он блаженно закрыл глаза, попытался перевернуться и рухнул на грязный пол.
Лучше бы Ленка нажрался водкой, чем этими гребаными энергетиками. При опьянении ими есть одна странная особенность: мозги выносит напрочь, но при этом сознание не отключается, и двигательная активность сохраняется. В крайней стадии отравления зеленым змием тело, которое уже нельзя назвать «человеком», лежит на горизонтальной поверхности и сучит в воздухе копытами. Вот это и происходило сейчас с Ленькой.
— Что делать будешь? — поинтересовался Владик с ухмылкой. По скептическому выражению на его лице, я понял, что делать что-то с Ленькой, по его мнению, в принципе бесполезно.
Один иезуитский способ поставить танцовщика на ноги, конечно, был. Но на него, все равно, требовалось не меньше двух часов. Кроме того, выйти к пилону после него Ленька мог в лучшем случае во время второго четырехчасового шоу.
— Не я, а мы все. Снимать штаны и бегать кругами. Ты Абрамку не знаешь. Если шоу сорвется, он нас всех хором поцелует со штрафом, — отрезал я и двинул ногой Леньке «контрольный». Тело попыталось встать на карачки, но снова завалилось набок, а потом на спину.
— Злыыыдень... Ты мииня не лубиишь... Никто меня не любииит, — захныкал, размазывая кулаком по лицу почти искренние слезы Ленька. — А яяя... ик... всех.
— Заткнись уже, — синхронно проорали мы с Владиком, после чего охранник продолжил. — Ню-ню, надеюсь, не в прямом смысле. Кита зови. Формально он старший, вот пусть и разгребает. Не хрен нам на себя его косяки вешать.
Судя по всему, нелюбовь админа к охраннику начала плавно перетекать в русло взаимной, когда я упомянул о штрафах, однако мне это сейчас было только на руку. Уже минут десять я лихорадочно думал, как перевести все стрелки на Кита, потому что вляпаться можно было очень не по-детски. Особенно, если... Если...
По-хорошему, Владик был прав. Зная «творческую», ранимую натуру Леньки, нуждающуюся в постоянном понимании и горячительной энергетической поддержке, Кит обязан был наяривать стриптизеру чуть ли не с девяти вечера и на корню пресекать попытки провода друга. Например, прислать за Ленкой машину. Почти всегда админ был для танцовщика и швецом и жнецом, и на дуде игрецом, то есть, личным психологом, нянькой и массовиком-затейником.
У нашего второго стриптизера, Теда, тоже были в голове свои нехилые мадагаскарские тараканы в виде набожности. Вера в бога не позволяла ему танцевать в ночь со вторника на среду, с четверга на пятницу и в другие христианские праздники. При этом она же не мешала ему счастливо сожительствовать с владельцем ресторана по соседству с клубом.