Не могу сидеть дома. Надо прогуляться.
На улице моросит дождь. Ветер сильный, чуть ли не прижимает несчастную березу к земле.
Но меня это не пугает. Меня это не волнует сейчас.
Где я шел и сколько шел, не помню. У меня не было цели. Я просто шел. Шагал медленно, смотря себе лишь под ноги. Даже не думал ни о чем.
Левый Берег. Я даже не заметил, как перешел мост. Шагаю дальше. Автовокзал. Я не специально, меня тянет. Тянет к ней. Пятый микрорайон. На территорию больницы входить не решаюсь. Уселся на лавочку на остановке. Жду. Жду ее решения. Весь промок.
Но не холодно. Я понимаю вдруг, что нет ветра. Поднимаю глаза вверх. Нет дождя.
Там вдали, в этой высоте, среди грозовых туч пробивается луч. Яркий и теплый луч долгожданного солнца. Заволновалось сердце. Ольга... Она сделала выбор!
Опрометью добегаю до Многопрофильной, птицей взлетаю на пятнадцатый этаж.
Хехе.
Все та же медсестра. Она на месте, за столом. При моем появлении у нее округлились глаза.
- Вы... - робко начала она.
- Не переживайте, - у меня заблестели глаза. - Я не к вам.
- А к кому тогда?
Я многозначительно посмотрел медсестре за спину, и прошептал:
- К ней.
Ольга, опираясь на стенку, вышла из палаты. Мы с медсестрой бросились помочь ей, поддержать. Ухватили ее под руки, когда она почти упала. Она устало положила мне голову на плечо и нежно посмотрела на меня:
- Я выбрала...
Вера Стах
Кукла
В кабинете директора детского дома, на мягком удобном диванчике в английском стиле, сидела молодая ухоженная женщина в длинном летнем платье бирюзового цвета. Тонкие черты лица, высокие точеные скулы, выразительные темно-голубые, почти синие глаза, обрамленные длинными ресницами, изящный, чуть вздернутый носик, четко очерченные розовые губы, острый подбородок. Густые, слегка волнистые светлые волосы собраны в замысловатую прическу на затылке.
На коленях она держала толстый увесистый альбом с фотографиями детей. Заправив за ухо выбившуюся прядь, Ирина, так звали женщину, перевернула страницу и продолжила изучающе рассматривать фотокарточки. Она чувствовала себя немного неловко, - процесс напоминал ей поиск нового платья или предметов декора интерьера в каком-нибудь модном журнале. Еще она злилась на мужа за то, что тот не захотел отменять свою очередную командировку, чтобы помочь с выбором их будущего чада. Впрочем, злил ее не сей факт, а осознание того, что Вадим не желал участвовать во всем этом, - ему было абсолютно все равно - мальчик или девочка, полугодка или подросток. Подобные вопросы его нисколько не интересовали по той простой причине, что ребенка он будет видеть крайне редко, и то только для того, чтобы сказать «привет» или «пока». А тратить время на всю ту чепуху, что люди называют «отцовскими обязанностями» он не собирался. Поэтому считал, что сделать выбор Ира должна самостоятельно, ведь именно ей предстоит растить и воспитывать ребенка.
Вадим - трудоголик до мозга костей - часто разъезжал по служебным делам, посещая разные уголки мира. Порой он, загруженный работой, отсутствовал неделями: постоянные конференции, совещания, многочисленные встречи с клиентами. Все, чего он хотел по возвращении домой - покоя, тишины, бокала красного вина (предпочтительно Шато Тальбо), тепла и ласки.
Женился же он лишь для того, чтобы утихомирить мамашу, - та никак не могла смириться с его холостяцким образом жизни и на протяжении нескольких лет без устали читала ему нотации, чем чуть не свела его с ума.
После свадьбы она, наконец, угомонилась, а через два года, к счастью, отошла в мир иной, и Вадим вздохнул с облегчением.
Хотя, надо отметить, благодаря семейной жизни он с удивлением для себя обнаружил, что в отношениях предпочитает постоянство и стабильность. Нет, он не считал себя моногамным и при любом удобном случае, как и полагается, ходил налево, но его безумно радовало то, что дома его кто-то ждет. И не просто «кто-то», а любящая, верная и преданная жена. В верности ее он не сомневался, поскольку нанятый им детектив докладывал обо всем, что она делала в его отсутствие, - куда ходила, с кем общалась и встречалась. И эта Иринина, по-собачьи, слепая преданность тешила его самолюбие.
Он прекрасно понимал, что так будет не вечно, и в один прекрасный день ей надоест бесконечное ожидание. Рано или поздно ей станет невыносимо одиноко и она, не желая больше тратить жизнь понапрасну, подаст на развод. Вадиму же тогда придется вновь отправиться на поиски «единственной и неповторимой»; той, которая бы безоговорочно повиновалась ему, любила его, холила и лелеяла, невзирая на все его недостатки и ничего бы не просила взамен, кроме внимания с его стороны. Но на это требовалось время, много времени, а его еженедельник был расписан поминутно. Поэтому оставалось лишь одно - сделать все возможное, чтобы мысли о разводе не посещали прекрасную головку его благоверной.