– Подпишу, и вы уйдете?
Обе психопатки синхронно кивнули.
– Вы могли бы написать так. Таисии и Венере в память о прошлом? – сказала вдруг та, что была в платье.
«Они точно сумасшедшие. Или это подстава, и меня сейчас снимают на скрытую камеру», – решил Дунаев. Но, тем не менее, написал, что его просили, и быстро захлопнул дверь. Он прошел в комнату к компьютеру и только хотел приступить к рассказу, как вдруг услышал громкий и настойчивый стук в дверь.
«Ну всё! Сейчас я им дам память о прошлом!» – решил он и побежал к двери.
– Я слышал, у вас некоторого рода неприятности? Что ж, я могу вам помочь, – на пороге стоял человек лет тридцати пяти. Он был одет в милицейскую парадную форму тридцатых годов, а из-под фуражки торчали две русые косички, как у какой-нибудь ученицы на первом свидании со школой. Одни глаз у него был синий, а второй совершенно черный, как погасший уголек.
Дунаев понял, что розыгрыш переходит все границы. Он вышел из квартиры и, слегка оттолкнув нового клоуна, пробежался по лестнице вверх, надеясь обнаружить там пьяных и хохочущих дружков. Но там никого не оказалось. Тогда он спустился к квартире.
– Вас кто подослал? Витёк? – спросил он.
– Какой Витёк? – удивился тип с косичками.
– Чего вы мне тут цирк разыгрываете, – психанул вдруг Дунаев, – я занят. Я пишу!
На это визитер округлил глаза и побледнел.
– Что вы пишите?
– Что надо, то и пишу! Донос на вас всех в полицию.
– На кого, на нас? У вас кто-то уже был? – испуганно спросил тип, и глаза его сделались огромными.
– Всю ночь ходят придурки какие-то, – пожаловался Дунаев.
– Странно-странно. А ведь я должен был быть первым, – сказал фальшивый милиционер, – вот что мы сделаем. Вы сейчас опишите мне этих, кто у вас был, мы составим протокол, и я завтра же всё решу! У вас чернильные принадлежности найдутся?
– Пошел к чёрту! – и Владимир решительно захлопнул дверь перед носом стремящегося зайти в его квартиру шута в фуражке.
Дунаев нервно курил у окна. Уже светало, и надо было собираться на работу, а он так и не сумел уснуть. Ночью еще несколько раз в дверь его звонили и стучали, но он никому не открыл. Всё это казалось ему в высшей степени странным и наглым. Если это был розыгрыш, то был он просто отвратительным и безвкусным. Дунаев грешил на друга Витька. Только этот идиот мог придумать такое. Непонятным оставалось одно, как он, бездельник и вечный нахлебник, смог убедить столько людей участвовать ночью в этом безобразном маскараде? На работу идти совершенно не хотелось, и не было сил, но Дунаев иного заработка не имел и пришлось ему одеться, съесть наскоро бутерброд с кофе и выйти из дома. Он добежал до остановки точно тогда, когда его автобус захлопнул дверь и тронулся.
– Говнюк! – крикнул вслед уходящему транспорту опоздавший. Он сел на скамейку под пластиковой крышей и печально уставился в горизонт, простирающийся над крышами пятиэтажек.
– Здравствуйте.
Дунаев увидел, как серое панно города затмил появившийся в поле его зрения объект в виде женщины преклонного возраста.
– Здравствуйте, – ответил он.
– Чудесная погода, не правда ли? – улыбнулась старушка совершенно идеальной челюстью.
– Да? – усомнился Владимир. Серый осенний день при всем желании нельзя было назвать чудесным.
– Вы пассажирский экипаж ждете? – прищурившись, уточнила она.
– Жду. Автобуса.
– Да-да конечно. Автобуса! Поразительно тут у вас хорошо. Вспоминается детство. Юные годы. Я уже не молода, как видите. С возрастом приходит особенное чувство ностальгии. Теперь всё не так. Все летает, жужжит, искрится. Новое поколение совсем шибанутое, не то, что прежде. Помните олимпиаду? Как прекрасно было?
«И эта того, – подумал Дунаев, – какая олимпиада? Что-то мне это не нравится, все сумасшедшие города ко мне тянутся. Может, я сам свихнулся?»
– Я извиняюсь, мне пора... – сказал он вслух, поднимаясь. Надо было куда-нибудь спрятаться от чокнутой старухи.
– Погодите, Володя, куда вы! Я так мечтала с вами познакомиться! – воскликнула женщина театрально.
Дунаев пораженно застыл. Откуда старуха знает его имя? Он осмотрелся вокруг и понял, что розыгрыш продолжается.
– А вы кто? – спросил он, подозрительно всмотревшись в лицо женщины.
– Ах, Боже мой, я не могу назваться. Простите. Таковы правила. Но к вам я всегда питала чувства. Девочкой я была влюблена! – и старуха улыбнулась снова.
– В кого? – Дунаев напрягся.
– Ах, в Пузаглобного! Какой мужчина! А его глаза? Мысли? И всё это так тонко переплелось и со мной! Вы понимаете, о чём я? – она закатила глаза.