Едва я смог на ноги подняться, как тут же велел вести меня в лабораторию. Старый сарай мы решили больше не трогать — слишком уж он пропитался всякой гадостью, да и воспоминания, честно говоря, были не из приятных. Рядом, на скорую руку, солдаты уже достраивали новый, поменьше, зато с вентиляцией получше и двумя выходами — так, на всякий пожарный.
С удвоенной, а то и с утроенной осторожностью мы с Федькой и Гришкой снова взялись за опыты. Я им подробно растолковал, в чем была загвоздка и как теперь будем стабилизировать. Ребята, напуганные недавним чуть не случившимся ЧП, слушали во все уши и выполняли все мои указания с прямо-таки аптекарской точностью.
Вечером прискакал гонец от Брюса с тревожной депешей. Яков Вилимович писал, что его люди раздобыли верные сведения: шведская разведка резко зашевелилась. По их данным, готовится крупная диверсия против одного из наших ключевых оружейных заводов — то ли Тульского, то ли Сестрорецкого, то ли Охотского. Цель — парализовать производство фузей и артиллерии перед новой кампанией, которую, по слухам, Карл XII затевал на весну. Брюс настоятельно советовал мне быть начеку и усилить охрану своих «опытов».
Значит, шведы не спят. И если они готовят удар по крупным заводам, то моя скромная лаборатория в Игнатовском, где, по сути, рождается оружие будущего, тем более может стать для них лакомым куском.
Письмо Брюса напрягало. Тула… Сестрорецк… Охта… Если шведы нацелились на такие громадины, то моя скромная лачуга в Игнатовском, где, по сути, и ковалась судьба будущей войны, просто обязана была стать для них мишенью номер один. И если они сунутся сюда, значит, инфа ушла не от каких-то мелких сошек. Значит, крыса сидит где-то наверху, под боком у государя, раз в курсе тайного финансирования моих, так сказать, «сельскохозяйственных опытов». Мыслишка эта была мерзкая, но отмахнуться от нее я не мог. Слишком уж много всего совпадало, враг метко бил по самым больным мозолям.
Первым делом я, конечно, караулы удвоил. Орлову приказал понатыкать дополнительных постов по всему периметру усадьбы, а ночью — засады в лесу, на подходах. Солдаты, понятно, заворчали — служба и так была не мед, а тут еще и это. Но куда деваться? Спать приходилось урывками, с оружием под подушкой.
Да, ввязался я в это безумие по полной программе. Мысль о бездымном порохе, о пироксилине этом чертовом, не давала покоя. Но путь от институтских знаний до реального воплощения в этом веке был вымощен такими терниями и опасностями, что мама не горюй. Я сидел в своей мастерской, которая больше смахивала на берлогу алхимика, и мрачно пялился на желтоватые, какие-то неоднородные кристаллы селитры, которые с таким трудом удалось вычистить. Дымный порох… каждый раз на учениях это облако, застилающее все поле боя, выводило меня из себя до белого каления. В моем времени он был дремучим архаизмом, а здесь — вершина военной мысли, мать ее.
Теория казалась до издевательства простой: азотная кислота плюс целлюлоза. Только вот где взять чистые реактивы и нормальное оборудование в этой дыре? Я прошел через все круги ада, пытаясь сварганить хоть что-то путное. Азотная кислота… Селитра — грязь сплошная. Серная кислота, «купоросное масло», как ее тут величали… Орлов привез с Охты мои заказы кузнецу Тимофею. Он смог соорудить нечто вроде реторты из толстостенного глиняного горшка, обмазанного в три слоя глиной с песком и конским волосом, да еще и присобачил кривой стеклянный змеевик, который выдул местный стеклодув по моим каракулям — хрупкий, зараза. Перегонка железного купороса, который я велел закупить в аптекарском приказе, превратила кузню в натуральный филиал преисподней. Едкий белый дым валил столбом, кашляли все до слез (в этот раз обошлось — выбежали вовремя). Несколько горшков лопнуло от жара, чуть не покалечив моих помощников. Но через неделю этих мучений, потеряв добрую половину сырья, я все-таки выдавил из этого процесса несколько склянок маслянистой, дымящей на воздухе жидкости — серной кислоты, правда, далекой от той концентрации, о которой я мечтал. С азотной кислотой было не легче. Смешивая очищенную селитру с полученным купоросным маслом и снова перегоняя все это в той же хлипкой установке, я каждый раз ходил по лезвию ножа. Стекло трескалось, соединения сифонили. Приходилось работать на свежем воздухе, подальше от строений, обмотав харю мокрой тряпкой. Рыжие, удушливые пары «лисьего хвоста» (диоксида азота, если по-научному) были верным признаком, что реакция идет, и одновременно — смертельной угрозой. После нескольких провальных попыток, когда получалась лишь какая-то слабенькая «водка», я, наконец, добился чего-то отдаленно похожего на концентрированную азотную кислоту — желтоватую, едкую жижу. Ее пришлось перегонять дважды, чтобы хоть как-то поднять концентрацию и вычистить примеси.