— Родственники которые простили такого отвратительного типа, о котором вы изволили рассказать, — отрезал я, шагая к столу.
Бросил взгляд на распечатку на столе — она меня заинтересовала, и не зря. И всё, что можно получить без прямого конфликта, я получил. Да и он возможен… Но не своевременен, с непредсказуемыми рисками.
— Вы же про себя рассказывали? — брезгливо взглянул я на майора. — Разврат, распущенность, ахимические препараты, невоздержанность в алкоголе… — с отвращением перечислял я.
— Но я же про… — уставился на меня он, запнувшись.
Что и неудивительно — скажи он «я про вас» — он рисковал даже не возможным вызовом, которые последние десятилетия были не слишком распространены. И не слишком одобрялись… точнее, слишком не одобряются Империей, особенно с участием представителями имперского аппарата.
Но после моих слов, обвинить меня в вышеперечисленном, при свидетелях, в лицо… В общем, я мог вышибить ему мозги на месте, и представ перед Имперским судом, не быть осуждённым.
— Но я же говорил про абстрактного человека! — всплеснул он руками.
— Понятно. Пустословие. Кто желает со мной встретится⁈ Имя, род, звание⁈
— Я не имею права…
— Понятно. Если этот неназванный господин желает со мной побеседовать — пусть ищет меня сам. Ожидать его я не намерен.
— Погодите, ваше благо… светлость!
— Нет, — развернулся я, делая шаг к выходу.
— Мы вынуждены вас задержать, — вякнул капитан, оставаясь на месте. — Здесь отряд жандармов! ВЫ ЗАДЕРЖАНЫ!
— Основание⁈ Две секунды на ответ, в противном случае воспринимаю это как необоснованное нападение на Имперского графа, преступное ограничение его свободы, попрание дарованных Его Величеством прав и свобод. И совершать его могут только изменники Империи, — с этими словами я опустил забрало, а выдвинувшийся из напульсника доспеха ствол уставился на пузо майора. — Ну⁈ Основание!! — рявкнул я уже динамиком доспеха. — Нет?!! Ну так с доррроги! — двинулся я к выходу.
Лейтенанты проявили достойную повышения сообразительность, раздвинувшись. А вот капитану видимо фуражка придавила то, что было в голове. Потому что он «героически» стоял на месте, перекрывая дорогу человеку в тяжёлой боевой броне…
Ну не зверь же я, в конце концов… Так, наступил на ногу, с лёгким хрустом, а потом откинул скорчившегося коленом, чтоб не мешал. Без травм, наверное.
Реакции на это со стороны жандармов не было, так что я спокойно дошёл до джипа. Хмыкнул, запустил руку под капот, извлекая то, что эти дилетанты называли «жучком». Ну, увесистый, хорошо — как раз долетел до окна этого майора, оставив царапину на бронестекле. Слабую, но заметную.
Сел в джип, резко газанул… ободрав бронепластик покрытия капота начавшего отъезжать лимузина.
Ну… на самом деле, неплохо, анализировал я последствия, уже подобрав парней, на пути к Гаражу. Мелькать в Верхнем я и так не собирался, но вот это копошение… напоминает попытку прикрыть коррумпированный зад до того, как делишки всплывут.
Хотя считать я буду, что есть конкретные враги. Целее буду, разумно рассудил я, заезжая в Гараж.
Контрольно-пропускной пункт, кабинет начальника пункта, граница между Верхним и Нижним городом, Новгород
Савва Васильевич брезгливо слушал старого приятеля, сослуживца и подельника. Последний, растеряв свой хвалёный лоск, брызгая слюной и размахивая руками, описывал как один… ОДИН щенок распугал до мокрых трусов смену КПП Императорской Жандармерии Новгорода.
Слушать это было жалко и противно, так что Савва Васильевич прервал эмоциональный рассказ:
— Все твои слова, Анатоль, ведут к одному — вы щенка упустили. Мальчишку, которому двадцати пяти лет…
— Мальчишку⁈ — буквально завизжал майор. — Да этот «щенок» чуть не пристрелил меня на месте! Моего заместителя — отправил в госпиталь, множественные переломы!
— И вы…
— А что мы⁈ Этот мальчишка — граф Империи! И знаешь, Савва, он пострашнее многих, кого я видел! Он… смотрел на нас как на пустое место, понимаешь⁈ Прикинулся простачком, сам зашёл в этот кабинет… А потом просто заявил, что пристрелит любого воспрепятствующего ему без колебаний, как изменника Империи!
— И вы смотрели, как он избивает твого… заместителя?
— Толя… попробовал его остановить. Ради твоей просьбы, между прочим, Савва! Так этот «мальчишка» прошёл СКВОЗЬ него! И ты знаешь Савва, сделал это так, что вызови мы спецназ — им бы пришлось задерживать нас, по обвинению этого… Ладно, скажу тебе так: у меня не вышло. И ни у кого бы не вышло! Что тебе понадобилось от этого Мехова…
— Мечникова.
— Да хоть Маматказин-Сакаева! Я твою просьбу исполнил, чуть не умер от этого! И больше я тебе, Савва,ничего не должен! И не докучай мне больше подобными просьбами!
— Выполнил, говоришь, — недобро прищурился Савва Васильевич. — Не должен. Ну ладно, Анатоль, посмотрим. Прощай, — развернулся он, выходя из кабинета с задравшим нос и сложившим руки на груди майором.
Савва Васильевич дошёл до машины, откинулся на заднее сидение, бросил водителю:
— В главное управление.
И откинулся на диван, размышляя. Анатоль, конечно, показал себя как дешевка… Но если этот Марк покалечил жандарма, то это проблема. Это и вправду граф, знающий свои права.
А не тот щенок, которого расписывала Барышникова, когда обратилась к нему, после смерти её первого из… На последнем Савва Васильевич на миг задумался, но понял, что всех мужей его давней партнёрши, даже их количества, он просто не помнит.
Надо записывать… только совершенно не нужно.
И интерес Барышниковой в текущем положении становится не интересным… Отнять титул, как же… Может и возможно, но Савва Васильевич точно ничего не сделает: похоже, этот Марк в Нижнем продвинулся в бандитской иерархии… А то и завёл свою банду, как делали некоторые сбежавшие в Нижний аристократы.
Дело в том, что любые обращения, попытки направить тот же спецназ… Даже если знать, куда его направлять, и придумать причину — всё равно это приведёт к проверке. И всплыёт, что дивизионный инспектор подсунул главе управления бумагу с розыскным поручением, не имя никаких оснований.
Конечно, главе тоже прилетит — смотреть надо, что подписываешь, а не на презент в виде конверта с деньгами… Но даже если его повесят — Савве Васильевичу не легче.
И ведь если начнётся расследование, то ему грозит как бы не каторга, о тёплом месте в жандармерии можно забыть.
А значит, надо, чтобы этот Марк исчез. Через год документы попадут в архив… И исчезнут. Прикормленный человечек не раз скрывал доходные дела дивизионного инспектора.
И, кажется, Савва Васильевич знает, что ему делать и к кому обратиться. И выйдет всё так, что к жандармерии и к нему решение не будет иметь никакого отношения.
А через полчаса, уже в управлении, Савва Васильевич искал, что бы преподнести старому знакомцу. Потому как всё управление знало — взяток Геннадий не берёт, а вот подарки — очень любит, да и в долгу перед дарителем не остаётся.
Ещё через четверть часа, за чашкой чая, Савва Васильевич печально сообщал охающему Геннадию, до чего докатилось молодёжь. Древний род, пусть ослабевший, но славный… И его отпрыск, сколотивший в Нижнем банду, и занимающийся такими вещами…
И всё это — представляясь бароном Мечниковым, да этом похвалялась.
— Да, совсем молодёжь нынче дурной стала, — покачал головой Геннадий.
— А вот если твои «сотрудники», на балах и гулянках про это людям расскажут — может, и решит этот род, что с позором делать.
— Может и расскажут, — степенно кивнул Геннадий. — Люди они положительные, с жандармерией сотрудничают. А может, и забудут, или не узнают.
— Геннадий, смотри-ка, что у тебя на полу лежит, — нагнулся Савва Васильевич. — Вроде ты обронил?
С этими словами он протянул Геннадию роскошное портмоне. Не пустое, но на фоне инкрустаций по крокодиловой коже десяток крупных купюр смотрелись как сумма «для затравки».
— Похоже и вправду обронил. Благодарю, Савва Васильевич. И расскажут, я так думаю, — решительно кивнул Геннадий.
Так что засыпал дивизионный инспектор спокойно, рассчитывая, что это неприятное дело закончилось. Осведомители жандармерии, мелкие аристократы, прихваченные «на горячем» и сотрудничающие с управлениям, пустят слухи.
А они дойдёт до Мечниковых, да и репутацию им изрядно попортят. И эти берсерки — а в последнем Савва Васильевич был уверен, зная о роде только по преданиям вековой давности, решат проблему с бешеным отпрыском кардинально.