Во время призыва крестьянская молодежь громила торгующие вином магазины, рынки, захватывала поезда, на которых призывников везли к месту службы. Выпив, новобранцы кричали: «Послужим царю-батюшке», «Долой коммунистов», «Бей жидов, спасай Россию». Происходили настоящие побоища между деревенскими и городскими призывниками. Милиция не могла справиться, вызывали пожарных, которые водой из брандспойтов разгоняли дерущихся.
Рассекреченные документы органов госбезопасности рисуют малопривлекательную картину армейской жизни тех лет. Конечно, чекисты по долгу службы подмечали только худшее, но очевиден масштаб происходившего.
В сводках особых отделов сообщалось о недовольстве красноармейцев из-за грубого обращения с ними командного состава, прямого мордобития, а также отсутствия обмундирования, белья, обуви (иногда выдавалась обувь с картонной подметкой). Казармы были не оборудованы. За неуплату в частях отключали электричество, и солдаты сидели без света.
Красноармейцы жаловались на недоброкачественность продуктов, особенно мясных, и хлеба. «В Западном военном округе, — докладывали чекисты, — выдавалась солонина, которая была засолена с кишками и калом и издавала отвратительный запах. Во многих частях выдавался сырой хлеб с примесью песка, суррогатов, а часто и мусора».
Бичом командного состава армии стало поголовное пьянство. Причем политработники составляли командирам компанию — пили вместе, чтобы некому было доложить начальству. Но действовала осведомительная сеть особых отделов.
«Пьянство в частях прогрессирует и становится характерным для быта комсостава армии в мирной обстановке, — докладывали особисты в Москву. — Во многих случаях оно сопровождается дебоширством и пьяным разгулом в ресторанах, вплоть до уличной стрельбы. В некоторых частях пьянство подрывает всякий авторитет комсостава и представляет серьезную опасность...
Отношение комсостава к своим обязанностям халатное. Командиры по несколько дней не посещают занятий и оторваны от красноармейской массы. Местами комсостав представляет касту, совершенно чуждую интересам красноармейцев...
Упадочность настроения среди политработников армии особенно наблюдается в частях Кавказской армии, где за последнее время участились случаи самоубийства. Из анонимной анкеты, проведенной партколлегией 3-й дивизии, выяснилось, что до тридцати процентов коммунистов дивизии думают или думали о самоубийстве как о выходе из своего тяжелого положения...
В Приволжском военном округе помощник командира роты в пьяном угаре разделся сам и раздел проститутку, с которой начал плясать русского. Остальные подняли стрельбу из револьверов, подняв много шума...
В Уральском военном округе попойки носили характер оргии, где некоторые жены комсостава танцевали чуть ли не нагими. Была попойка специально женская, на которой присутствовали все жены комсостава 20-го полка. Попойка продолжалась танцами, дебошами, руганью, и дошло до того, что случайно попавший командир был повален на пол, были спущены брюки, и ему стоило много трудов вырваться оттуда неизнасилованным».
Из деревни в армию шли пугающие письма — родители жаловались на налоги, на бедность, на хлебозаготовки, на то, что отбирают хлеб и скот.
В «Обзорах политического состояния СССР», которые регулярно составлялись информационным отделом ОГПУ, говорилось о настроениях в Красной армии.
Северо-Кавказский военный округ.
«Письмо красноармейца 22-й дивизии гласит: «Налога ни черта не давайте. Если у вас лишнего хлеба нет, то и дела нет, а скотину забирать не имеют права. Так и говорите, что платить нечем, что хотите, то и делайте. А если что-нибудь конфискуют, тогда посмотрим. Этот номер не пройдет».
Красноармеец 28-й Горской дивизии: «Настроение красноармейцев плохое. Нам говорят, что наши семьи пользуются льготами, ни в чем не нуждаются. Оказывается наоборот — непосильный налог, для которого приходится последнюю корову или лошадь продавать. Мы ругаемся с политруками и командирами по этому поводу».
Сибирский военный округ.
Красноармеец 21-й дивизии пишет домой: «Еще раз прошу вас налога не платить. Укажите, что ваш сын служит в Красной армии. Пусть тебя (брата) садят в тюрьму, но налога не давай. Дай мне только приехать, всех ваших партийных перебью за то, что дерут с нас шкуру. Я решусь на все. Пусть умру в тюрьме, но счастья мало будет всем комячейкам, которые сейчас занимаются живодерством».