28 б/ моего сознания такой крик:
«Это не тот государь, который имел счастье и благополучное государство,[Который] имел корону, престол, страну, царство и тысячи рабов!Почему возник этот страх за государство, почему произошли эти бедствия и волнения?Что сталось с тою сферою почета, с тем высокопоставленным шахом?Посмотри на вероломство судьбы, на ее тиранию,Что сталось с тем высокославным государем, шахом Убайдулла-ханом!Посмотри на [обманчивое] счастье этого мира — [государь], сокрушающий [ряды врагов],Остался [лежать] на прахе унижения ничтожным, слабым и пытаемым!О вероломное, коварное небо, нет сего государя!Чашу [его] жизни опрокинул постоянно продолжающийся ветер, так что сего государя не стало!Стала голова его кружащеюся в водовороте крови, подобно водяному пузырю,Это опрокинутое упавшее тело без головы — /29 а/ [больше] не государь!»Когда взгляд целомудренных обитательниц [гарема] упал на эту арену,Вопль поднялся к небесам и смятение достигло до [самого] Сатурна.Одна из них разорвала одежду души, подобно покрову розы,Другая упала на землю, подобно [срезанному] гиацинту сада,Неожиданно изможденное тело его матери, источая кровь,Упало среди праха и крови на [труп] того государя эпохи.В то время от раны ее жизни расцвел кроваво-красный тюльпан;Источающим кровь языком дорогая родительница государя сказала:«Этот государь на смертном ложе [больше] не ваш царь;Цвет /29 б/ сада, сего благородства не является [теперь] вашею Луною.Он, трепещущий, как слеза влюбленного, среди земли и крови, —[Вот] ваш обладатель престола, царского перстня и высокого положения!Вытянулся бледный, как сирота, [мой] сын, —Ваш свет пророческого Солнца и тень Аллаха!Когда смешали с землею мед его сладких уст,Ему, счастливому государю, в удел досталось смертное ложе[68].Несчастного государя, как тюльпан, увидели в земле и крови [и]Завернули в саван, как розу, его жестоко израненное тело.Не бывает источника, волнующегося искрами, который закипает от камня,У [самого] гранита [от жалости] глаза полны слез, а печень превратилась в кровь, [ибо]Никого нет там, кто бы взял /30 а/ его подножие гроба!»Когда положили того несчастного [государя] в складку погребальных носилок,Вдруг [послышался] голос, подобный пламени, испепеляющему душу,Он сказал: «При наличии бедственного смятения, при слабости и нужде,Кто возьмет подножки погребальных носилок этого несчастного государя?Он был могущественным властителем, этот несчастный государь!»[69]Едва оказался шах в мавзолее в объятиях отца,Плача вместе с духом сына, сказал дух отца[70]:«О приди, Хусейн злополучной равнины Кербела!Приди, государь, мучимый жаждою в беспредельной пустыне.Непрестанно рокочет большой барабан великого Судного дня,Приди же ты, плачущий, бьющий руками о подножье великого престола!Доложи [всевышнему] судье о своих мучительных страданиях,Приди ты, подобный сердцу влюбленного, всецело плачущему [по своей возлюбленной]!Разорви воротник в знак плача по умершему дня Страшного суда /30 б/И освободи от горя [по тебе] мысль райских гурий!Проявись во всем блеске в Судный день для жаждущих в пустыне Кербела, [ибо]Твой жизненный конец не менее [трогателен], чем повествование [о событиях] Кербела.Надень алый [от крови] халат, подобно Хусейну,Для того, чтобы на равнине Судного дня стать отмеченным знаком Кербела!Обнимись с Хусейном и войди в ряды [предстоящих] на площади страшного судилища,Посыпь главу свою прахом и войди в ряды [предстоящих] на площади страшного судилища,С тех пор, как станет известен меч возмездия за [злое] действие,Угнетенные тогда получат удовлетворение в отношении [своих] мучителей!»О Тали`[71], замолчи теперь, когда воспламенился этот мир,Огонь же сих слов поднялся высоким пламенем и охватил весь мир.О Тали`, замолчи, [ибо] сердце неверного сгорело. /31 а/От огня, [вышедшего] из каменного истукана, воспламенился двор христианского храма.С тех пор, как сошел под землю этот высокославный государь,Закончи же, Тали`, [свою] речь, [ибо] каждый, кто умер, уже кончился совсем.
После того, как убили его величество, получило широкую огласку [известие], что Султан туксаба кенегес выпил некоторое количество крови хана, [говоря]: «Ты был убийцею моих братьев». Но этот отвратительный поступок он в скором времени испытал на себе. В час намаз-и дигара (между полуднем и закатом солнца) все судьи и сейиды подняли тело убитого хана [и положили на погребальные носилки], все население прекрасной Бухары совершило молитву [за него] и [затем] положили его поблизости благодатного мазара [Бахауддина] Накшбенда, — да будет священна память его! — в непосредственной близости [со своим] отцом. Спустя после этого некоторое время вся власть перешла в руки /31 б/ Джаушан калмыка. Он занял должность куш-беги, а приближенного его величества государя, Абдулла-бия хаджи кушбеги, отправили в Чарджуй[72], но Мухаммед Ма'сум-бий хаджи аталык условился с ним, что он опять вернется на государеву службу [в Бухару]. Когда после этого прошло несколько дней, Худаяр-бий диван-беги стал думать о получении звания аталыка. Джаушан калмык, вместе с Мухаммед Ма'сум-бий аталыком потребовали Ибрагима, сына Рустем-бия кенегеса, приходившегося зятем упомянутому аталыку и бывшего правителем Шахрисябза, и утвердили его в должности диванбеги [вместо Худаяр-бия диванбеги]. Ходжа Кули мирахура, сына Хашхаль диванбеги катагана, сделали парваначи, /32 а/ а Худаяр-бия утвердили правителем Шахрисябза, но он оскорбился этим назначением и, поехав туда, поднял мятеж вместе со своим сыном Хакимом курчибаши, вступив в войну с племенем кенегес[73].
Тело Убайдулла-хана похоронено в мазаре шейха Бахауддина в усыпальнице: его предков, вместе с его отцом Субхан Кули-ханом (Убайдулла-наме, стр. 274 и др.).
Против этого сбоку написано другою рукою: «Псевдоним Мовланы Абдуррах-мана, составителя этой книги, был Тали' (Толе'), о чем упомянуто в начале книги».
Абдулла-бий хаджи занимал должность кушбеги при Убайдулла-хане, который незадолго перед своею гибелью отстранил Абдулла-бия от этой должности в г. Бухаре, предоставив ее молодому дворцовому служителю из рабов Тюря Кули, а Абдулла-бия назначил в Балх верховным кушбеги (Убайдулла-наме, стр. 277).
Так как кенегесы жили в Шахрисябзской области, юртом которых она считалась, и были подданными бухарских ханов, то Худаяр-бий, оскорбленный отказом в утверждении его аталыком, отправившись в Шахрисябз со своим сыном, сторонниками и соплеменниками, что, по-видимому, представляло значительные вооруженные силы, начал войну с кенегесами, разорял и опустошал их земли, как подданных хана, тем желая отомстить хану. Эта картина была обычной в феодальной жизни среднеазиатских ханств.