Когда приблизилось время намаз-и хуфтана[122] и население совершило эти молитвы, Ибрагим аталык и Ходжа Кули диванбеги, несмотря на то, что они были отпущены его величеством из столицы, не соблюдая [в таких случаях] обычаев и традиций царей, вернулись без разрешения в город. Ходжа Кули диванбеги же был хитрец и фальшивый человек; в мыслях у него были [только] свои личные дела. /103 б/ Когда аталык прибыл на Регистан и приблизился к высочайшему дворцу, он крикнул: «Откройте счастливые ворота, потому что я прибыл по служебному делу его величества, посоветоваться о государственных делах!» Умный привратник[123], ученый Хаджи, крикнул ему из-за ворот: «Этот дворец очень крепко заперт, вроде сердца людей с достоинством, которые ни одному человеку не обнаружат свои тайны. Ключ от ворот в кармане его величества государя». Аталык выказал неудовольствие[124]. /104 а/ Однако тупчибаши не двинулся с места и, не отступив от своего слова, не открыл ворота. Один из мятежных людей предложил подложить под ворота дрова и зажечь. Хаджи, услышав это, отдал приказ стрелять [по злоумышленникам] из драконоподобных ружей, пышущих огнем, подставив для сего фитили, подобные языкам [смертоносной] ехидны. И вместе с тем он послал дворцовых привратников [доложить Абулфейз-хану], что если последует его повеление, он сожжет этих подлых людей молнией ружей, как сухую солому. Посланные подошли к воротам [дворца], которые были заперты, и не могли через них войти к хану и получить ответ. Обратились к великому мехтеру, /104 б/ [как быть]. Умный [мехтер] ответил: «Это [все] дело нелегкое и я не могу [лично] от себя [по этому вопросу что-либо вам] ответить». Так как его смертный час еще не настал, то ему было предопределено судьбою то, что он не стал выявлять смятения, [царившего в арке]. Посланные за ружьями [ничего] не знавшие мулозимы услышали, что когда Ибрагим [аталык] узнал, что [во дворе] взялись за ружья, он поневоле вернулся [от арка] на суфу Паенде аталыка, которая была по соседству с высоким арком[125]. В ту ночь его ханским величеством было получено известие, что тот, лишенный света зрения, с помраченной головой [Ибрагим аталык], достигнув [высочайшего] двора, стремился открыть [ворота], что у этого злодея все сердце охвачено преступными мыслями. Султан кушбеги, выйдя из внутренней части [дворца], захотел, чтобы [перед ним] открыли ворота [для выхода ему в город], однако тупчибаши не согласился на это и, накинув на шею плащ, завернул руку в платье получения [благодатных даров] /105 а/ и, возложив упование на Аллаха, успокоился на этом.
122
Намаз-и хуфтан — молитва перед отходом ко сну, совершаемая часа через полтора после захода солнца.
123
В тексте — хаджиб (ходжиб), в позднейшем бухарском языке это означало — привратник, страж. Здесь так назван вышеупомянутый тупчибаши Хаджи Ашур.
124
После этого на четырех следующих строках л. 1036 до его конца и на первых двух строках л. 104а опять повторено: «В это время Ибрагим аталык и Ходжа Кули диванбеги, несмотря на то...» и т. д.