Когда после неоднократных подтверждений его величеству государю стало известно, что аталык прибыл без разрешения, пламя гнева заклокотало в груди хана и, как море, от крайней горячности он начал шуметь /105 б/ и [за сим] последовал неотвратимый, как судьба, [высочайший] приказ, чтобы все по чувству признательности рискующие своею жизнью рабы, подобно бутону одного и того же сердца, схватили бы похожие на [остролистные] лилии блестящие мечи, как розы, поднесли бы к лицу круглые щиты, взяли бы в руки, как ужасные драконы, огнепышущие ружья и сбросили бы в пучину небытия сухой валежник существования этой банды. Все рабы [его величества] почтительно преклонили колени и открыли уста с пожеланием бесконечного бытия государю, [говоря]: «Государь, убежище мира, чист душою, мы же, несчастные, с высохшими телами сегодня просим пред чертогом этого государя: как милосердный [Аллах] опустошил мозг [гордой] головы Немврода и огонь его сделал для сына Азера /106 а/ приятным розовым цветником, а египетского фараона потопил в водах Нила, так, надеемся, его величество нас несчастных освободит от чар [теперешних] приспешников [нового] фараона, порождение [безбожного народа] Магога». [Сейчас же] последовал [высочайший] приказ, чтобы Баки кушбеги со своим отрядом расположился для наблюдения за неприятелем и с целью его отражения со стороны монетного двора и конюшни[127], употребив для сего и острую стрелу и громоподобное ружье, чтобы низвергнуть врагов и уничтожить энергию их сердца. Хаким мирахур, Багрин бакаул, Я'куб кутваль, Таш Мухаммед шукурчи, Абулкасим курчи, Тагма-бек, «хранитель печати» (мухрдор), Фархад-бек афтабачи[128] и остальные калмыки, отправившиеся сначала против неблагодарного Султана кушбеги, /106 б/ [теперь получили распоряжение] вручить его в когти орла смерти, а детей коварных врагов сделать пленниками смерти. Получив высочайшее благословение [на это дело] и отпуск, они, полные решимости, [мысленно] покончив расчеты с жизнью, с сердцами, полными искренней любви [к хану], направились отражать врагов. Я, ничтожный бедняк, составил несколько следующих двустиший по этому случаю.
Относительно качеств Баки-бия кушбеги, высоко парящего царственного сокола, автор [также] пускает на взлет следующие стихи:
[Теперь] стал пловцом крокодил двуязычного пера в [реке] Тигре [в отношении] пояснения качеств Багрин бакаула.
126
Следующий стих рукописи, несомненно, опущен, и на его месте каллиграф написал киноварью ничего не значащее *** («блестящий стих упомянут»).
127
В самом арке находились монетный двор (зарраб-хана, в тексте ошибочно: сарраф-хана — меняльный двор) и конюшня (тавила-хана) для личных ханских или эмирских лошадей, которых там стояло не больше 10 — 15.
128
Перечисленные здесь должности, кроме мирахура, причислялись к придворным. Мирахо р (по-бухарски — мирахур) обозначал конюшего, шталмейстера (собственно мир-и ахур — начальник конюшни). В описываемую эпоху мирахур-и калон (верховный конюший) при выездах хана находился при его стремени, зорко следя за всем, что делалось вокруг (Бухарский трактат о чинах и званиях, стр. 150). Бакаул — один из второстепенных чинов, ведавших съестными припасами ханского дворца. В позднейшем бухарском дворцовом обиходе бакаулбаши — главный распорядитель эмирской кухни.
О кутвале см. прим. 117. Шукурчи (букв. зонтиконосец) — служащий при выездах ханов или позже — эмиров, носивший над ними большой зонт из шелка, украшенный золотом и драгоценными камнями. Так как это была тяжелая и громоздкая вещь, то обязанности шукурчи исполняли люди *** и дородные. Курчи в описываемую эпоху обозначал, по-видимому, *** (тюркское слово курчи значило оруженосец). При мангытах *** склада пороха, боевых припасов и проч., а курчи — служащий при ***. Афтабачи *** офтоба — кувшин с длинным узким носом для воды) — *** подаватель воды для умывания.