В холмистых местностях ров, наполненный водой, встречался реже, и его заменяли в системе защиты земляным валом; усадьба Хэддон-Холл в Дербишире является прекрасным образцом полуукрепленного английского господского дома, построенного вокруг двух дворов и приспособленного постоянными пристройками к нуждам многих последующих поколений.
Вместо каменных домов на западе строили иногда прекрасные оштукатуренные дома из дерева, все меньше и меньше заботясь при этом о мерах обеспечения защиты от нападений. Со времени ухода римлян кирпич в Англии применялся очень редко вплоть до XV столетия, когда его стали широко применять в Восточной Англии и в тех областях, где было мало местного камня и где не хватало строевого леса.
Во времена Чосера жизнь сделалась уже несколько безопаснее и значительно комфортабельнее, чем в период войн, когда большая часть богатых семейств ютилась в темных, угрюмых квадратных нормандских башнях. В XIII веке главная башня замка Кенилуорт в течение шести месяцев сдерживала натиск королевской армии, но позднее пушечные ядра времен Столетней войны очень скоро уничтожили бы ее былую неприступность. Не считалась эта башня и сносным жилищем для семьи крупного магната. Поэтому Джон Гонт [10]выстроил у ее подножия дворец с залом для торжественных приемов; свет вливался в него через широкие окна, украшенные тонкой ажурной резьбой. Но он позаботился также и о защите своего нового дома, построив с каждой стороны по башне, на которых могли быть установлены пушки.
Хотя квадратные башни нормандских воинов были покинуты как непригодные для жилья, некоторые из лучших замков эпохи Плантагенетов были расширены и приспособлены к требованиям нового века. Многие из них оставались по-прежнему королевскими дворцами и дворцами знати до того времени, когда ставили мильтоновский «Comus» в замке Ладлоу. И только кромвелевские войска штурмовали и уничтожили множество замков, в которых до того времени еще продолжали жить крупные магнаты.
Крестьянские дома и хижины бедняков строились из бревен или толстых досок или из стоек и поперечных балок, на которых покоился слой мелкой гальки, смешанной с глиной. Пол обычно был земляной, крыша покрывалась соломой или тростником. Но так как эти скромные жилища давно исчезли, мы очень мало знаем о них. Выше уже говорилось об их обитателях, живших в этот период социальных перемен и социальной борьбы. Нет более трудной задачи, чем определять действительную степень крестьянской бедности или благосостояния, так как они варьировали не только из одной местности в другую, но и из года в год. Многие из крестьян, занимаясь овцеводством и продавая шерсть, нажили значительные состояния; обширный английский рынок сырой шерсти широко снабжался крестьянами. Неизменная пища крестьян – их хлеб и эль – зависели от неустойчивого урожая на общинных полях, и в плохие годы случались местные недороды или голод. Но мясо, сыр и овощи играли столь же важную роль в их питании. Многие крестьяне разводили кур и употребляли в пищу их яйца. Большая часть крестьян имела при хижине клочок земли, где разводили горох, бобы или наиболее дешевые сорта капусты; тут же иногда держали корову или свинью. Земледельцы, имевшие землю на открытых полях, безразлично, крепостные или свободные, могли пасти своего вола на жнивье или на пастбище этой деревни; бедные животные, ростом вдвое меньше современных, были тощи от скудного корма и весьма жилисты от многолетней тяжелой работы на пашне. К Мартынову дню [11]часть волов шла на убой для засола впрок на зиму, а некоторых резали перед Рождеством для праздничного стола.
Более обычной пищей в хижине бедняков была копченая свинина; число свиней в деревенском стаде зависело от размеров и характера пустоши. В некоторых манорах еще до расчисток «заимок», огороженных под полевую культуру, сильно сократилась площадь с порослью и мелким лесом. В других манорах, в особенности на западе и на севере, пустошь являлась крайней необходимостью для существования многих семейств. Отдельные крестьяне, поселявшиеся с разрешения или самовольно, строили свои лачуги и кормили свой скот на каком-нибудь отдаленном клочке земли. Каждый крестьянин, получивший разрешение на поселение, пользовался лесом из лесных угодий для постройки своей хижины, а также для ее отопления, для приготовления пищи и для того, чтобы сделать себе повозку, плуг, сельскохозяйственные орудия и домашнюю утварь. Обычные держатели имели разные права в различных манорах, но часто они пользовались привилегией рубить лес для построек и для плотничьих поделок и раздобывать дрова любыми способами, то есть могли даже ломать ветви деревьев, стоящих на корню. Пустошь служила также выгоном для пастьбы свиней и дополнительным пастбищем для крупного скота и овец; овцеводство часто было наиболее доходной статьей крестьянского бюджета благодаря возможности выгодно продавать шерсть. В этом отношении удобства и благосостояние крестьянина уменьшились, когда зерновые поля стали вторгаться в область дикой природы. Здесь выигрыш сопровождался потерями, а потери – изобилием.
Но, кроме говядины, баранины, кур и копченой свинины, имелись и другие виды мяса. Пустоши и лесные угодья кишели дичью. В королевских лесах, площадь которых все более сокращалась, и в заповедниках или в огороженных, непрерывно расширявшихся полях лордов и дворянства олени и мелкая дичь охранялись строгими законами и еще более эффективно сторожами, которые руководствовались своим собственным кулачным правом, не беспокоя королевский суд. Браконьерство являлось не только источником существования для лиц, поставленных вне закона, но также страстью людей всех классов дворянства, служителей святой церкви и наряду с ними крестьян и рабочих, отыскивающих для своего котелка фазана или зайца.
В 1389 году члены палаты общин жаловались в парламент, что «ремесленники, рабочие, слуги и грумы держат борзых и других собак и по святым дням, когда весь добрый христианский люд слушает в церкви божественную службу, отправляются на охоту в парки, заповедники и в крольчатники лордов и других лиц, к великому разорению последних». Поистине зло присуще человеку!
«Впредь пусть ни один мирянин, имеющий доход с земли менее сорока шиллингов в год, и ни один священник или клирик с доходом менее десяти фунтов в год не осмеливается держать охотничьи сети или собак». Так сказано в статуте. Однако весьма сомнительно, чтобы он строго соблюдался. Кроме того, имелись огромные пространства, заросшие вереском и покрытые болотами и лесом, где дичь охранялась не так строго и где ее можно было брать с наименьшим риском преследования или совсем не рискуя.
Кролики во многих частях средневековой Англии были бичом, и повсюду, за исключением заповедников, все классы общества ловили их сетями и выгоняли из норок. Ловить и есть небольших птиц, таких, как дрозды и жаворонки, в те времена было так же принято на Британских островах, как еще и сейчас на европейском континенте; их в большом количестве ловили при помощи веток, обмазанных птичьим клеем, и сетями; этим занимались крестьяне и сельские дворяне ради спорта. Но больше всего радовалось сердце крестьянина в тех случаях, когда ему удавалось тайком убить для своего котелка одну из миллионов привилегированных птиц из господского голубятника, назначение которого состояло в том, чтобы на крестьянском зерне выращивать откормленную птицу, пока она не будет пригодна для стола лорда [12]. К тому же в речках и в озерах водилась форель, а в прудах господских усадеб и аббатств – огромные щуки. О чосеровском Франклине мы читаем: