Льебер меняется в лице.
— Были и те и другие…
— А на подводных лодках?
Льебер молчит.
— Льебер, — спрашивает защитник, — служили ли вы добровольцем на германской подводной лодке?
Провокатору вспоминается, как гитлеровский офицер строго напоминал ему: «Вы не Льебер, а Либер, отныне вы Либер. Забудьте о том, что вы француз». Льебер ради выгоды поспешил забыть о том, что он француз. Но теперь это стало известно многим.
— Позвольте мне объяснить…
В зале начинается шум. Предателя не хотят слушать. Председатель предупреждает, что посетители будут удалены, если не восстановится тишина.
Льебер признается — да, он, эльзасец родом, записался добровольцем в германский подводный флот.
Прокурор пытается помочь ему, он подыскивает смягчающие обстоятельства для Льебера:
— Ведь вы сделали это под нажимом, Льебер?
— Да, да, под нажимом…
И все в зале понимают, что заставляет прокурора предпринять попытку обелить провокатора.
В сущности, они оба предали Францию: и Льебер и прокурор. Один предал, пойдя добровольцем к гитлеровцам, другой служил Петэну. По точному смыслу закона обоих надо судить военным судом. Но оба они служат реакции, поджигателям новой войны. Им все прощено. А патриота Анри Мартэна отправили в тюрьму.
Совещание трибунала было недолгим. Приговор оставлен в силе.
Зал ответил трибуналу пением «Марсельезы». И судьи должны были остаться на месте, дослушать пение до конца. Иначе они не могли поступить. Потом они не ушли, а убежали. В эту минуту напускное спокойствие изменило им.
Старый Мартэн обнял сына. Он и Симона прошли в последний раз по городу. Цветы, которые преподнесли им жители Бреста, они возложили возле гранитного обелиска, поставленного в память погибшего защитника мира Эдуарда Мазе.
ЗАКЛЮЧЕННЫЙ № 2078
В четыре часа утра пятого августа Мартэна увозят из тюрьмы Понтаньу. Власти боятся манифестаций. Город погружен в сои, когда осужденного доставляют к стоянке гидросамолетов. Мартэна привозят в Ренн. И в тот же самый день на улицах Ренна появляются листовки. Патриоты требуют освобождения Мартэна. Демонстранты окружают тюрьму.
Ночью с восьмого на девятое августа, когда город спит, из тюрьмы выходят три машины: одна, наглухо закрытая, с заключенным, две с охраной. Переезд длится всю ночь. Осужденный не знает куда его везут. В кузове машины нет окна.
На Сене, на маленьком островке, расположена тюрьма Мелан. Она предназначена только для важных преступников. Стены старой кладки спускаются к самой воде. Внутри, вдоль этих стен, протоптаны узкие тропинки, обрамленные чахлой зеленью, — место коротких прогулок. На стенах караульные посты.
Так как же здесь в день, когда три машины идут по деревянному мосту к тюремным воротам, на стене появилась огромная надпись «Освободите Анри Мартэна!»? Жандармы, едущие в открытых машинах, не верят своим глазам. Сторонники Мартэна уже успели всё узнать, сумели обмануть часовых. И только Мартэн, запертый в машине-ящике, не видит надписи.
На пять лет он лишен имени. Имя осталось на воле, а в старой тюрьме нет Анри Мартэна, есть заключенный № 2078. Военная форма сдана в кладовую. На заключенном поношенное арестантское платье — брюки и куртка из грубой шерсти, поношенные, залатанные ботинки. В рукав куртки вшит номер — 2078.
— Мы найдем для вас хорошенькое местечко, — мягко говорит начальник тюрьмы, пришедший поглядеть на арестанта, о котором писали и пишут так много.
Мартэн — прямодушный человек. Он воспитан в семье простых людей, воспитан рабочими, партизанами, патриотами. Он никогда не кривит душой. Заключенный № 2078 отвечает:
— Я не прошу милости!
Едва заметная улыбка пробегает по губам начальника тюрьмы.
На другой день Мартэн понял смысл этой улыбки. К нему и не собирались отнестись милостиво. Обещанное начальником «местечко» сделало его жизнь в старой тюрьме еще более трудной.
Мартэн знает слесарное дело, он умеет собирать машины. Но ему отказывают в работе по специальности. Его назначают библиотекарем.
Библиотека — тесный закуток, в котором хранятся несколько сот истрепанных, никому не нужных книг, пожертвованных благотворителями. Работа в библиотеке — это дни угнетающего одиночества. Старые тюремщики знают психологию заключенного. Для полного сил молодого человека, вышедшего из юношеского возраста, работа в «хорошеньком местечке» — дополнительная мука. Это месть за надпись, которая появилась на тюремной стене, за честность Мартэна, за его популярность, за настоящий патриотизм. Вместе с тем это и мера предосторожности.
Молодые силы требуют движения, работы. А Мартэн лишен всякого общения. С утра до вечера он обречен на неподвижность, на безделье, которое изматывает гораздо больше, чем тяжелая физическая работа. Придет надзиратель за книгами для заключенных — они их требуют очень редко, — и никого не увидит больше Мартэн!
Шесть часов утра — сирена. Семь тридцать — колокол.
Мартэна отводят в закуток. В час дня он может выйти на тридцатиминутную прогулку, которая должна совершаться в молчании. В семь часов вечера его снова запирают в камере. Стены камеры всегда влажные. Дает себя знать близость Сены. Окошко не заколочено, но видно только небо.
— Заключенный номер 2078, на свидание!
Разговор с родными происходит через густую решетку. По ту сторону решетки стоят отец и невеста.
— Как мама?
Мать не приехала — значит, больна. Невозможно скрыть от него правду. Мать подолгу теперь не встает — хозяйство ведет сестра. Сестра не смогла приехать, потому что мать нельзя оставить одну.
Вокруг шум. Люди стараются перекричать друг друга. Свидание коротко, а поездка в Мелан требует времени и расходов. Надо воспользоваться редкой возможностью и сказать все, что требуется сказать. Оттого-то люди и напрягают голос. Молчат только тюремщики, прохаживающиеся вдоль решетки.
Анри держится за решетку и кричит, чтобы быть услышанным. Ну, а все-таки есть ли надежда, что матери станет лучше? Есть ли надежда? Отец кивает головой — да, надежда есть.
Надзиратели ударяют ключами по решетке. Это знак того, что время свидания прошло. Если вы не сказали еще самого важного, торопитесь, господа. Сколько могут сказать друг другу отец и сын, Анри и Симона! Но время истекло.
Неожиданно для арестанта № 2078 делают исключение из правил. Арестанту полагается гулять в строгом молчании. Но на прогулке к Мартэну присоединяется другой заключенный, пожилой человек, стройный, с выправкой военного.
Тихим голосом он начинает разговор.
«Заметят!» — предупреждает Анри. «Неважно!» — отвечает заключенный. «Неважно? За это карцер». — «Не торопитесь с карцером». — «Кто вы?» — «Бессрочный».
Они делают круг.
«Слушай, Мартэн, — говорит пожилой арестант, — я бессрочный, но с тобой дело хуже, чем со мной».
Анри молчит. В нем возникает смутное подозрение. Кто этот человек? Пожилой не унимается:
«Они сгноят тебя здесь. Они не выпустят тебя живым. Ты слишком заметная фигура. Ты известен всей Франции. О тебе знают и за границей. На твоем месте я бы знал, что делать». — «Что же?» — «Взяться за ум».
Пожилой арестант сам приходит к нему в библиотеку. Ни у кого из заключенных нет такой привилегии. Анри насмешливо смотрит на нежданного посетителя:
— Здесь нельзя говорить. Даже шепотом.
Посетитель пожимает плечами. Он вытаскивает портсигар. Дорогие сигареты с золотым ободком. Анри отказывается. Он мог бы сразу выгнать пожилого, но пусть разговорится негодяй. У него, возможно, есть тайное поручение от властей. Пусть скажет.
Пожилой хитер. Он говорит полунамеками. Он часто повторяет, что надо взяться за ум.