— Причина? — будничным тоном поинтересовался мой врач.
— В вашей клинике такая антисанитария, что меня просто тошнит от зловонного запаха.
— Есть предложения, как нам избежать вашей жалобы в вышестоящие инстанции?
— Очистите мою палату от мусора, и я, возможно, передумаю.
— Разумно, — серьёзно ответил Егор Дмитриевич и обратился к двум амбалам в форме охранников: — Проводите до выхода, — и кивнул головой на Мишу, который в шоке только открывал и закрывал рот, не издавая ни одного звука. — И позаботьтесь, чтобы он больше не переступал порог моей клиники.
— Что?! — возмутился Миша. — Уберите от меня руки! Да я вас всех засужу! Вы не имеете право!
Муж, конечно, сопротивлялся, но куда ему до двух накаченных «шкафов», которые могли его прихлопнуть, словно надоевшую муху.
Наконец-то Мишу вывели из моей палаты, и я могла свободно вздохнуть. Теперь воздух без него казался намного чище.
Неужели он всегда будет отравлять мою жизнь одним своим видом?
Я вздрогнула, когда сильная рука легла на мою голову, гладя по волосам. Подняв глаза, я наткнулась на участливый и понимающий взгляд Егора Дмитриевича. Пальцами второй руки он стирал мои слезы, которые текли практически беспрерывно.
— Всё будет хорошо.
— Не будет...
Глава 5 Не верьте словам, а верьте поступкам.
Я подняла голову и уставилась на врача. На меня смотрели серьёзные и добрые глаза человека, который сегодня спас моего ребёнка. Это равносильно второму дыханию.
Можно сказать, что Егор Дмитриевич спас и меня. Но его слова поддержки на меня совсем не подействовали, даже после визита мужа-предателя.
— Разве может стать хорошо после того, как я и десятки других людей узнали о измене моего мужа на одном из самых важных праздников нашей семьи?
— А что вам больше неприятно? То, что ваш муж вам изменяет? Или же тот факт, что вместе с вами об этом узнали и другие люди?
На мгновение я призадумалась. От чего больнее всего? От измены мужа или от всеобщей осведомлённости о его предательстве?
— Не отрицаю, что мне было очень неприятно от того, что кто-то очень жестоко испортил наш праздник. Но это мелочь по сравнению с той болью, которая разрывает меня и отравляет моё сердце смертельным ядом, — я попыталась более точно описать свои чувства.
— Вам сейчас больно. Но это всё пройдёт. Ваше сердце не будет вечно болеть из-за подлости недостойного вас мужчины. Когда-нибудь придёт день, и вы поймете, что готовы к новым чувствам, похоронив свое прошлое навсегда.
— Под прошлым вы сейчас имеете в виду моего неверного мужа?
— А разве он не остался в прошлом ещё тогда, когда в первый раз пошёл на измену?
— С чего вы взяли, что сегодняшняя измена не первая?
— Конечно, я мало знаю о вашей ситуации. Но то, что я услышал, наталкивает на мысль, что ваш муж не первый день вам изменяет.
— Вы по совместительству подрабатываете ещё и психологом? — тут я не сдержалась, чтобы не съязвить.
— Я не нуждаюсь в подработках, — сухо ответил на мою издевку Егор Дмитриевич.
— Хм, но вы не прочь залезть в голову своему пациенту?
Вот черт, почему я прицепилась к нему? Понятно, что моё обиженное нутро требует крови. Но Егор Дмитриевич — мой спаситель и ни в чем не провинился передо мной.
Если мой муж козёл и кобель в одном лице, то это не повод кидаться на других мужчин. Осознание своей стервозности, которая дремала всё это время, вызывало во мне лёгкий стыд и неловкость.
Да, мне причинили боль, обидели и унизили. Но в этом виноваты два бессердечных и аморальных индивида, а не все подряд. Я уже хотела извиниться перед Егором Дмитриевичем за свои грубые слова, но не успела. Он продолжил наш диалог до того, как я открыла свой рот.
— На самом деле, когда я сказал, что всё будет хорошо, то имел в виду, что в данный момент состояние вашего ребёнка удовлетворительное. Поэтому угроза выкидыша, несмотря на начавшуюся отслойку плаценты, отступила.
От его слов краска бросилась мне в лицо. Мне стало так стыдно за свою несдержанность и язвительность, что захотелось провалиться сквозь землю.
— И если вы будете придерживаться моих рекомендаций, то мы с вами сможем сохранить вашу беременность и, возможно, самостоятельно родить.
Медленно проглотив ком в горле, я с трудом закрыла глаза. Дура ты, Алиса! Зачем так завелась и выставила себя дурой? Мне хотелось извиниться, но язык словно прилип к небу.
— Вы слишком нервная. В вашем положении это неприемлемо. И так с большим трудом удалось остановить кровотечение. Если ещё раз такое повторится, то вы можете потерять своего ребёнка. Отслойка плаценты — это вам не шутки. Я надеюсь на ваше благоразумие. Ваш спокойный эмоциональный фон — это залог здоровья вашего малыша. Надеюсь, вы понимаете всю серьёзность своего состояния, — закончив свою речь, Егор Дмитриевич так на меня посмотрел, что мне пришлось выдавить из себя несколько слов.