7 мая Исер Харэль отдал своей группе приказ о полной готовности. 11 мая оперативники заняли места по боевому расписанию в ожидании приезда Эйхмана с работы. Два автомобиля с оперативниками встали в 30 метрах один от другого.
Около 8 часов вечера Эйхман вышел из автобуса, и когда он подошел к одному из автомобилей, его окликнули: «Un momentito, senor!».
В считанные секунды оперативники скрутили Эйхмана. Его погрузили в машину, воткнули в рот кляп, связали руки и ноги и предупредили, что при попытке сопротивления его пристрелят. Эйхмана доставили на одну из конспиративных квартир, где приковали к кровати. Когда с его головы сняли мешок, Эйхман сказал: «Я сразу понял, что вы израильтяне…»
На первом допросе было проверено наличие на теле Эйхмана эсэсовской татуировки и Эйхман назвал свой номер в СС — 45 326, а также номер партийного билета НСДАП — 889 895. В ожидании прилета самолета в течение 9 дней Эйхмана держали на конспиративной квартире, где его непрерывно допрашивали и делали инъекции наркотиков.
Доктор Иона Элиан принимал самое активное участие в операции. Он сидел в автомобиле вместе с двумя агентами, которые опознали Адольфа Эйхмана, схватили, связали и доставили на тайную квартиру.
На Йону же возлагалась обязанность убедиться в том, что преступник не прячет между зубами ампулу с цианидом и что нацист достаточно здоров, чтобы предстать перед судом. Впрочем, главная задача врача состояла в том, чтобы быстро сделать сложную анестезию: только так Эйхман мог оставаться в сознании и ходить, но не мог ни сбежать, ни позвать на помощь.
Эйхман демонстрировал полную готовность к сотрудничеству. Он написал заявление, которое, как он полагал, должно смягчить будущий состав суда:
«Я, Адольф Эйхман, заявляю: сейчас, когда стало известно, кто я на самом деле, нет смысла пытаться уйти от суда. Я заявляю о моем согласии поехать в Израиль и предстать там перед компетентным судом. Я изложу факты, связанные с последними годами моей службы в Германии, не скрывая ничего, дабы грядущим поколениям была известна истинная картина тех событий. Настоящее заявление подписываю добровольно. Мне ничего не обещали и ничем не угрожали. Я хочу обрести душевный покой. Поскольку я уже не могу восстановить в памяти прошлое во всех подробностях и подчас путаю события, то прошу предоставить мне документы и свидетелей, которые помогли бы восстановить картину происшедшего.
Адольф Эйхман. Буэнос-Айрес, май 1960».
Известие о похищение Эйхмана прозвучало как гром среди ясного неба для тысяч беглых нацистов, скрывавшихся в Южной Америке. То, что это совершили израильтяне, по словам сына Эйхмана — Клауса, сомнений не было. Им было ясно, что у Израиля длинные руки и каждому из них предстоит ответить за свои преступления.
Организация эсэсовцев ODESSA предпринимала отчаянные усилия для поиска и спасения пропавшего Эйхмана. Нацисты прочесывали Буэнос-Айрес, блокировали порты, вокзалы и аэропорты. У нацистов были планы похитить израильского посла и взорвать израильское посольство в Аргентине.
Однако ни один из планов нацистов по спасению Эйхмана так и не был реализован. По-видимому, четко работали оперативники из группы прикрытия Мосада, оставлявшие после себя только трупы…
20 мая Эйхмана, накачанного наркотиками и переодетого в форму израильского летчика, доставили в аэропорт, предъявив аргентинским пограничникам паспорт на имя Рафаэля Арнона и медицинское заключение: «17 мая 1960 года названный пациент пострадал во время езды в автомашине. Выписан из больницы 20 мая. Пациент может перенести полет под наблюдением врача».
Все оперативники и Эйхман были одеты в форму сотрудников авиакомпании «Эль-Аль». Их легенда состояла в том, что пожилой человек якобы чувствует себя плохо и нуждается в сопровождении». Пленник не оказывал сопротивления. Эйхман нужен был только живым. Убить его за границей без суда и следствия было бы слишком просто. Требовалось показать всему миру, что Эйхмана судят за совершенные им преступления.
Состав «анестезии для Эйхмана» до сих пор хранится в секрете. Известно лишь, что внутривенная инъекция Эйхману делалась большой иглой, причем несколько раз на протяжении перелета, и главной проблемой было не допустить передозировки. В противном случае Адольф Эйхман мог впасть в кому, что сделало бы суд над ним невозможным. Эйхман был «усыплен» и одновременно оставался в "сознании".
Эйхмана усадили в салоне, и машина пошла на взлет. Экипаж был предупрежден о том, что рейс необычный, но лишних вопросов никто не задавал. Только после взлета оперативник Дан Авнер, посоветовавшись с Харэлем, объявил: «На вашу долю выпала редкая честь, вы участвуете в операции, имеющей историческое значение. Человек, которого мы везем, — Адольф Эйхман!».