Ужинали. На стол подавала согнутая, высушенная недугом жена лесника. Жила нарезал
191
большим ножом хлеб, положил перед каждым по нескольку ломтей.
- Атаману самый большой кусок, милость его надеюсь к себе привлечь, - промолвил запорожец, хитро подмигивая Василю.
- Не мешай, дай послушать, - недовольно кивнул Зализняк.
- Нашел кого слушать! У нас на Сечи их столько было!.. Около одного нашего куреня не меньше сотни в пении упражнялись. Спать не давали. Побегал я с палкой по кустам.
Жила взглянул на Зализняка, и замолк. Ближе подвинулся к окну, опустил голову. Глаза его чуть сузились, по худощавому лицу блуждала веселая улыбка. Всем своим видом запорожец будто говорил: “Ишь, заливается. Знает, что это я так в шутку на него наговаривал. Люблю разбойника”.
Вдруг соловьиная песня оборвалась. Во дворе послышался лошадиный топот.
- Василь, поди, погляди, кто там, - сказал Зализняк и взялся за ложку.
Василь вскоре вернулся с высоким, одетым в красные казацкие шаровары и белую, подпоясанную широким чересом свиту, гайдамаком.
Гайдамак в дверях снял шапку, перекрестился на образа, прошел к столу.
- Ты атаман? – сразу узнал Зализняка, хотя, наверное, видел его впервые. – От Неживого я.
- От Неживого? Это хорошо, - обрадовался Максим. – А я жду не дождусь от него вестей. Садись к столу, рассказывай, как там.
Гайдамак посмотрел на стол, где вкусно дымился борщ, но почему-то покачал головой и сел в стороне на скамью.
- У нас все будто бы хорошо. Ходили мы, как ты указал, по Чигиринщине и Черкасщине. До Крылова дошли, там дальше русское войско стоит. Атаман попробовал переговорить с начальником, да не вышло. Не то начальник не захотел, не то не допустили до него, этого я не знаю. Еще говорил атаман, ездили наши в Переяславль. Там тоже будто бы ничего не получилось. Игумен письмо прислал, вот оно у меня в шапке. Дайте нож подкладку распороть, - взял у Гонты нож, склонился над шапкой. – Войска теперь на два куреня. И каждый день приходят новые. Атаман спрашивает, как быть дальше?
Максим взял письмо, передал Гонте. Подвинул ближе светильник. Гонта негромко прочитал Мелхиседеково послание гайдамакам.
Максим слушал, не перебивая.
- Вот как, пан игумен, - словно про себя сказал он, когда Гонта закончил чтение. – Уже испугался. Панов стало жалко - и веру сберечь и панов не затронуть. А мы не хотим их. Сами веру защищать будем, а панов и всякую иную шляхту вконец порубим. До копыта! Бог видел наши кривды, видит и нашу правду. Но во гневе мы: за святое, правое дело кровь льем.
Зализняк замолк. Молчали и другие. Посланец мял в руках шапку, внимательно разглядывая ее, словно искал на ней какое-то примечательное раньше место, он только изредка бросал короткие взгляды на Максима и снова прятал глаза.
- Ты, наверное, не ужинал? – отозвался Максим. – Бери ложку. Чарку выпей. Не гляди, что в кварте на донышке осталось. Еще есть. У нас этого дива, сколько хочешь…
Что еще предавал Неживой? В Медведовке как?
192
- В местечко шляхта, было, вырвалась. Крепость Кончаковскую взяли. Крепость кто-то из наших взорвал вместе со шляхтой. – Гайдамак перевел дыхание и совсем тихо закончил: - Оксану Черемшину замучила шляхта.
Тихо стало в хате. Никто не проронил ни слова. Тяжело молчал Максим. Мелко дрожала в его руке и стучала об стол ложка. Глаза его сделались большими, будто он смотрел на что-то и не мог охватить своим взором. Наконец, он прижал ложку к столу, положил ее.
- Больше ничего не говорил Неживой?
- Ничего, атаман.
- Идти Неживому к нам пока что нечего. Я так думаю: - Зализняк посмотрел на Гонту и Жилу. – Мы об этом договорились, когда расходились на три шляха. Нужно иметь за спиною надежный тыл. Да и не оставим же мы земли, откуда шляхту повыгоняли. Вот еще Умань возьмем. А там, даст Бог, Белую Церковь.
- Отстояти Радомышль… - промолвил Гонта.
- Под Радомышлем Бондаренко с войском. Пошлем помощь. И тогда все Киевское воеводство будет в наших руках.
- Сначала надо взять эти города…
- Возьмем! – стукнул изо всех сил кулаком по столу Зализняк, даже миски и чарки подскочили… - Ты не спеши уезжать, - обратился он к посланцу. – Устрой его, Василь, на ночь. Вы почему не едите?