- Оказывается, ты тут не одна, а с семейством. А напугала меня здорово.
Он пошарил в карманах, не завалялся ли там какой-нибудь кусок хлеба, но ничего не нашел. Присел на корточки и погладил дрожащую от испуга собачонку по короткой блестящей шерсти.
Через минуту Зализняк поднялся и еще раз огляделся вокруг. Этой дорогой
92
беглецы не проходили. Значит, они свернули налево, и теперь их не догнать. Княжне Думковской и шляхте удалось бежать.
Однако когда Максим вернулся в крепость, то узнал, что бежала только Думковская и незначительная часть шляхтичей. Большинство же их вместе с комендантом крепости полковником Скаржинским отступило во время боя к флигелю и заперлось в
нем. Под градом пуль, перебегая от дерева к дереву, туда пробрались гайдамаки. Шляхтичи ожесточенно оборонялись, их вытаскивали по одному из дому и на крыльце отрубали головы.
После восхода солнца из леса прибыли все сотни, и гайдамаки вступили в Медведовку. Небольшую Калиновскую крепость облили смолой и подожгли с двух сторон. Деревянные строения вспыхнули, как факелы, и горели целый день, пока не взошла вечерняя звезда. Гарнизон сложил оружие, как только вспыхнула первая башня, лишь комендант местечка Белевский с двумя сотниками, воспользовавшись густой завесой дыма, выскочили через северную стену и спрятались в плавнях около Николаевского монастыря.
Сотни надворной стражи пана Калиновского и других панов с самого начала перешли на сторону Зализняка. Возле церкви они приносили присягу на верность Украине. Каждая сотня получила свою хоругвь.
В селе стоял великий гомон, словно на празднике. По улицам в цветных платках, взявшись за руки, ходили девчата, около ворот кучками толпились молодцы и пожилые крестьяне, облокотившись на тыны, стояли старики. Образовав круг, в середине которого мелко выбивали каблуками двое казаков, через Калиновку пришли к шинку запорожцы. Вслед за ними проехали на лошадях еще несколько сечевиков. На перекрестке они встретили гурьбу девчат, перегородили им дорогу, со смехом и шутками потеснили лошадьми к тыну.
В это время подошли Роман и дед Мусий.
- Девчата, прячьтесь ко мне под полы, - расстегивая кунтуш, крикнул Роман. – Лучшая возле сердца укрытие найдет.
- Куда ты, Мусий, так вырядился? – вскрикнул от ворот остробородый старичок. – Сидел бы ты на печи, пока баба есть дает. Ты же все кости растрясешь.
- За правое дело не страшно и растрясти, - сурово ответил дед Мусий. – Я еще, матери его ковинка… - и старик с важностью повел плечами.
Хотя его вид и вызвал у Романа улыбку, однако он сдержался. Дед был одет в старый, гранатового цвета жупан, синие шаровары и сморщенные, густо смазанные смальцем сапоги. На боку у него была сабля, за плечами торчало источенное шашелем копье, едва ли еще не прадедовское. Роман вспоминал, что им когда-то баба мяла сорочки в жлукте.
С Романом и дедом Мусием находился и Микола, их односельчанин, присоединившийся к гайдамакам.
Все трое свернули во двор Карого.
- Дядько Гаврило, эй, где же вы, почему не откликаетесь? – заглянул в порожнюю хату Роман. – Нет, может, в хлеву. А вот вы где?
Увидев Романа, Карый схватил жгут соломы и кинул на мешок, стоявший около
93
присыпанной мякиной кадки.
- Хлебец пересыпаешь? Хороша пшеничка, - запустил руку в кадку дед Мусий. – Сразу видно, не с бугров, а с Черного поля.
Карый запуганно заморгал глазами.
- С какого там Черного поля, моя собственная.
- Рассказывай, будто ты ее не молотил. Чего ты боишься? Ох, и пугливый ты, Гаврило. Люди скот брали, и то не боятся. Я коня привел. Роман пару волов. Наше оно, потом кровавым полито.
Карый завязал мешок и кинул на него охапку соломы.