Гайдамаки выехали на бугор и пустили лошадей шагом. В долине виднелось село.
Впереди них подвода. Роман пришпорил коня и поскакал вперед. Вскоре он был возле подводы. Небольшая брюхатая лошаденка, лениво помахивая хвостом, дремала на ходу.
На возу, подложив под щеку обе руки, сладко спал здоровенный, краснощекий поп.
Большая зеленая муха лазила у него под носом, но поп не ощущал этого и сладко чмокал во сне губами.
- Батюшки, ау! – позвал Роман.
Поп даже не шевельнулся.
- “Пьян”, - догадался Роман.
Разглядывая попа, он думал: что бы ему сделать? Повернуть коня, и пусть он едет туда, откуда выехал? Но позади гайдамаки, они остановят воз. Роман посмотрел в сторону, и вдруг по его лицу расплылась улыбка. Он слез со своего коня и, оставив его на дороге, взял попову лошадь за уздечку. Справа блестело болото, и к нему тянулись в траве две колеи, проложенные, видимо, еще с осени, когда сюда возили мочить коноплю. Роман повернул лошадь на колеи, провел немного и пошел назад. Он сел в седло, ожидая, что будет дальше. Лошадь, вероятно, захотела пить, дошла до пруда и стала понемногу заходить в воду. Высоко подтянутый чересседельник не дал ей дотянуться мордой до
100
воды, и она брела все дальше и дальше, таща за собой воз. Вода уже была выше колес. Вдруг поп испуганно вскочил. Он протер глаза и сразу завизжал тонким голосом, который никак не шел к его дородной фигуре:
- Спасите! Тону! Господи, спаси, грешен есмь!
Роман видел, что конь спокойно пьет воду, и что болото неглубокое. Свистнув сквозь пальцы, он стегнул своего коня нагайкой и опустил поводья. Гайдамаки нагнали его уже при въезде в село.
- Я тебе посмеюсь над святым отцом, - показал кулак Шило. – Совести у тебя нет. Крест святой носишь, а сам помогаешь черту вертеть его мельницу. Недаром батюшка думал, что это дьявол его в воду уволок. Как есть дьявол. Тьфу на твою голову!
- На свою плюй, - усмехнулся Роман. – Говорите, подумал, что это дьявол его в воду завел?
- Здорово же он перепугался. А как в рясе в воду соскочил! – хохотали гайдамаки, покачиваясь от смеха в седлах.
XXI
Роману с Миколой и запорожцем грамотеем выпало ехать в Мельничовку.
- Леший его знает, откудова начинать, - говорил запорожец, когда они выехали на Смелу. – Того и гляди, наскочишь на какого-нибудь пройдоху, и он продаст со всеми потрохами.
- Да кто нас слушать станет? Еще и оделись, как поповцы на смотрины, - кивнул Микола, оглядывая поля… – Рожь буйно растет. Глядите, как поднялась дружно.
В Мельниковку приехали под вечер.
- Давайте искать самую бедную хату, и там остановимся, - предложил запорожец.
- Ничего не выйдет, нужно в самый богатый двор ехать, - не согласился Роман. –
Ты послушай! – остановил он отрицательный жест Миколы. – Там мы увидим, к кому
лучше идти. И ехать далеко не надо, сворачиваем прямо в этот двор. Гляди, горенки, словно лысины на солнце блестят, видно, гончар живет.
Роман слез с коня. Через двор, задрав кверху свою рыжую бороду, шел хозяин.
- Дай Боже, вечер добрый! – поздоровался Роман. – Хозяин, у тебя найдется место переночевать приезжим казакам?
- Хата у меня невелика, а семейство большое. Да ну, ничего, потеснимся. Заводите коней.
Пока гайдамаки давали коням корм, хозяйка готовила ужин. Хозяин пригласил приезжих в хату к столу.
- Садитесь, угощайтесь, чем Бог послал, - говорил он, нарезая тоненькими ломтиками хлеб.
Роман бросил взгляд – на столе дымился постный борщ.
- У этого не разживешься, хозяин не слишком щедрый, - шепнул запорожец Роману. – Придется свою доставать.
Он отстегнул от пояса рог и потряс около уха.
101
- Найди, хозяин, во что налить.
- Сейчас. Ну-ка подай нам капусты, - велел хозяин жене, вылезая из-за стола.
Выпили по чарке, потом еще по одной. Слово за слово, между Романом и хозяином завязался разговор, к нему присоединились и остальные. Сначала говорили про посевы, про погоду, хозяин жаловался на убытки, которые ему принесли дожди.
- Вы издалека едете? – осторожно спросил он, немного погодя.
- Из Чигирина, - отвечал Роман и набрал пальцами капусты.
- Чего ж там нового? Слухи идут, будто гайдамаки Медведовку разорили.