- Разве ты не знаешь точно? Ведь ты – Бог, и должен знать будущее.
Он саркастически усмехнулся:
- Ты так уверен в том, что Бог должен, а что – нет?
- Ну, так считается… - смутился я.
- Пойми, что не существует одного, общего для всех будущего. Воля, действия даже одного человека могут изменить его. Я, конечно, могу видеть все возможные варианты, и в этом смысле «знаю» будущее. Но вариантов такое бесконечное множество, что это делает знание будущего при условии сохранения свободы воли человека бессмысленным. Или, по крайней мере, малоинформативным. К счастью, реальность обладает свойством «упругости», это тоже предугадали писатели-фантасты – через некоторое время, иногда достаточно длительное, измененная история возвращается к «естественному» состоянию. Поэтому, убив бабочку или муравья в каменном веке, ты ничего не изменишь. Но значительные Изменения могут затронуть всю последующую историю, и именно такое Изменение ты замышляешь.
- С твоего одобрения!
- Да. Но все зависит от того, что в реальности получится у тебя… Смешно, правда? Бог вынужден полагаться на способности человека. Впрочем, как и всегда в этом мире, с момента его сотворения…
* * *
Я тренировался «видеть» человеческий организм и исцелять его. Я выбрал для этого Великую Отечественную войну – она предоставляла все возможности. Скученность в госпиталях, масса тяжело раненых… Одна медсестра на много десятков, если не сотен, пациентов.
Я выбирал место и время, обычно ночное, появлялся в палате невидимым и неслышимым, устанавливал «стену времени» вокруг нужной койки и зажигал над ней мощный светильник. После чего мог без помех обследовать выбранного человека, вносить изменения в его состояние и в структуру его организма, затем снова обследовать и даже беседовать с ним. И мне все удавалось – удалять пули и осколки, сращивать нервы и спинной мозг, восстанавливать дефекты головного мозга. Никто не обращал внимания на то, что происходило, потому что в обычном времени все это просто не существовало. Чтобы не повлиять на историю, мне, после исцеления, приходилось возвращать время назад, в миг перед моим появлением. Это было очень больно – видеть, как человек, которого я исцелил, снова превращается в полутруп, обреченный умереть через несколько дней или даже часов. Конечно, он ничего не запоминал, так как для него это время тоже обращалось в ничто. И меня поддерживало лишь сознание, что, если у меня все получится, человек этот вообще не будет ранен, не умрет, потому что история изменится. Если же не получится, то он рано или поздно попадет в иной, посмертный мир, в котором пребывал я сам. А там уж все будет зависеть только от него самого.
Особенно тяжело было, когда я исцелил одного совсем молодого парня. Его нога была раздроблена пулей, но он был очень слаб, и ампутацию отложили до завтра. Я восстановил ему ногу и слегка исправил общее состояние. Как он радовался! Как верил, что возвратится после войны домой, к невесте, которая его непременно дождется… И я не выдержал. Я оставил все, как есть, погрузил его в сон и убрал стену времени. Не знаю, что подумали врачи на следующий день, когда собирались приступить к операции. Надеюсь, что его не объявили симулянтом – я специально оставил ему на ноге глубокие шрамы. Возможно, они решили, что произошла какая-то ошибка. А его рассказам о незнакомом докторе, который его вылечил ночью, вряд ли кто поверил. Раненым часто снятся странные сны…
Это был последний опыт – я почувствовал, что больше не могу так жестоко обманывать надежды людей, которые на короткий срок становились здоровыми, чтобы потом вернуться в прежнее состояние и все забыть. Объективно для них ничего не менялось, но я-то все помнил… И просто больше не мог этого выдержать…