И всё же многих такое положение дел смущало, в первую очередь писателей, которые сочиняли свои произведения на русском языке. Один из них, Шишков, даже предложил решительно изгнать все «чужеязычные» слова и заменить их русскими: допустим, вместо «тротуар» говорить «пешник». Только это тоже получалось странно, и потому почти никто не поддерживал идеи Шишкова.
Писатели и поэты по мере сил пытались справиться с расползающимся во все стороны русским языком. Поэт Тредиаковский, например, старался писать красиво, но получалось так сложно, что смысл терялся:
Зде сия, достойный муж, что Ти поздравляет
Вящия и день от дня чести толь желает…
Современному человеку очень трудно понять, о чём здесь говорится. Вроде и попадаются знакомые слова, но вместе они никак не складываются. Кто кого поздравляет? Что желает? А означает это примерно вот что: «Достойный человек поздравляет тебя, желает всего лучшего и чтобы тебя уважали». А иные писатели стали злоупотреблять длинными словами. В русском языке подобных слов и так немало, но они стали сочинять ещё длиннее. Например: «древо благосеннолиственное» или «длинногустозакоптелая борода». Читать да и произносить такие «длиннохвостосложнопротяжные» слова было весьма непросто.
Вот сколько проблем накопилось в нашем родном русском языке. И все попытки хоть как-нибудь с этим справиться ни к чему не приводили.
Три шкатулочки со словами
Самую серьёзную попытку навести порядок предпринял учёный и поэт Михаил Ломоносов. Он тоже видел, что творится какое-то безобразие. И решил исправить положение: рассортировал слова на три группы – «штили» (стили). Как будто бы взял три шкатулки и разложил по ним всё, что было в русском языке.
В первую шкатулку попали слова книжной, возвышенной речи, относящиеся к высокому стилю. Такие как «аз» (то есть я), «отверзать» (открывать), «жезл» (посох), «златой» (золотой). Этими словами Ломоносов рекомендовал пользоваться при написании гимнов*, од** и торжественных речей.
[* Гимн – здесь имеется в виду хвалебная песня в честь богов или героев.]
[** Ода – стихотворение в торжественном тоне в честь какого-либо значительного события или человека.]
Во вторую шкатулочку Ломоносов поместил слова попроще: «рука», «слава», «почитание», «ныне». Это средний стиль для повестей, рассказов, обычных стихов.
А третья шкатулочка – стиль низкий, то есть для басен, эпиграмм*, комедий, дружеских писем. Какие же слова туда попали? Такие как «лапти», «кочерга», «дубина», «харчевня». Те самые простонародные, мужицкие слова, непривычные для дворянских детей.
[* Эпиграмма – короткое стихотворение, высмеивающее какого-либо человека.]
Ломоносов советовал не смешивать разные стили и подбирать для каждого случая подходящие именно к нему слова. Многим образованным людям это понравилось, и они попытались так и поступать. Но на деле следовать идеям Ломоносова оказалось не так уж просто. Допустим, когда пишешь стихи, рассказ или письмо – тут ещё есть время подумать, как будет правильнее. А когда говоришь? Неужели придётся то и дело запинаться да поправляться? Пока до конца фразы дойдёшь, уже и забудешь, что хотел сказать.
Не разделять, а перемешивать!
Вот сколько проблем накопилось в нашем родном языке к тому времени, как родился Александр Сергеевич Пушкин. Как у музыкантов бывает с рождения музыкальный слух, так у Пушкина оказался врождённый слух на русский язык. Его ухо точно могло определить, что в русском языке прекрасно, а что фальшиво и надуманно. Конечно, он прекрасно знал высокий книжный язык и по-французски говорил, как было принято. Но маленькому Александру (а вместе с ними и всем нам) повезло – к нему в няньки попала простая русская женщина Арина Родионовна, которая рассказывала ему сказки и пела народные песни. С тех пор на всю жизнь Александр Сергеевич полюбил точный и естественный язык простых людей.
Пушкин с детства увлёкся литературой, много писал сам и изучал всё, что было связано с русским языком. Конечно, он изучил теорию Ломоносова, но сделал всё в точности наоборот: взял и перемешал содержимое всех трёх шкатулочек со словами. И получилось, например, вот что: