— Эй… Ты знаешь мое имя, но я не расслышала твоего.
Прислоняясь плечом к дверному косяку, он выдыхает, мышцы его грудной клетки натягивают окровавленную белую рубашку. Меня раздирают вполне оправданные подозрения в его отношении и осознание того, что он неопровержимо привлекателен. Мои трудности не надуманные.
— Джордан Уэст.
Звучит как гибрид персонажа Марвел и порнозвезды. Это определенно не настоящее имя, но кто я такая, чтобы требовать правды?
В этот момент раздается телефонный звонок. Он бросает взгляд на мобильный, зажатый в руке.
— Твой Uber Black здесь. Юкон. Водителя зовут Билл.
Я более чем удивлена и не знаю, как поступить.
— Ты заказал Uber?
— Уже поздно и тебе надо добраться домой, — объявляет он вскользь, как будто это все объясняет. А потом я делаю подсчеты. Добраться до Статен-Айленд стоит больше тысячи долларов.
— Спасибо, не нужно.
— Я уже заплатил.
Да он чтец мыслей.
— В таком случае, зачем впустую тратить такую прекрасную поездку.
Его губы, пострадавшие в драке приподнимаются в улыбке, усталые глаза зажмуриваются. Мысленно даю себе пять. Добиться от него малейшей реакции — это титанический труд, и мне это удалось.
— Увидимся, Джордан Уэст, — подмигиваю я, улыбаясь в ответ. — Будь осторожен.
— Ты тоже, Имми Маркус.
Дверь закрывается, и я остаюсь одна в коридоре. Повернувшись на пятках своих старых «Найков», потертых от миль, пройденных по всему городу, я нажимаю кнопку личного лифта. Тут же раздается сигнал и открываются двери. Потому что такие люди, как Джордан Уэст, не должны ждать лифта, как все остальные.
Войдя внутрь, я выдыхаю, уставшая, но в то же время, как ни странно, наполненная энергией. В самом деле, та еще ночка.
Когда захожу в свой дом на Статен-Айленд уже почти четыре утра. Я снимаю ботинки у двери и роняю сумку на дубовый пол, который выложила три года назад, когда купила это место. Достав десерт из сумки-почтальонки, кладу его на кухонный стол и тихо поднимаюсь наверх.
— Ри… это ты? — тихо доносится из коридора, когда я на цыпочках иду в свою спальню. Приостановившись, направляюсь в комнату мамы, открываю дверь и вижу ее, свернувшуюся калачиком в постели, темные волнистые волосы скрывают половину ее лица. Она лежит в позе эмбриона — это никому не предвещает ничего хорошего. Еще… у нее этот взгляд.
Бонни Джеймс страдала от депрессии столько, сколько я ее помню. Источником неприятностей стало ее нежелание лечиться в течение десяти лет, что нанесло ущерб моему детству. Положительный момент для нее состоит в том, что в последние несколько лет она каким-то образом умудряется держать ситуацию под контролем, когда не забывает посещать врача. Однако, когда все еще остается проблемой.
— Почему ты до сих пор не спишь?
— Не могу уснуть… — бормочет она. — Мне приснился твой папа.
Мой отец умер, когда мне было шесть… во всяком случае какая-то его часть. Его окончательная смерть заняла еще чуть больше шести лет.
Одиннадцатого сентября 2001 года Райли Джеймс-старший работал пожарным. Но в отличие от многих сотрудников экстренных служб из пожарных частей по всему Статен-Айленду и остальным четырем районам, мой отец не умер в тот день. Он погиб гораздо позже. Башни не уничтожили его, это сделали трагические последствия. Он умер из-за нескольких недель, проведенных за поиском и спасением людей на месте Всемирного торгового центра.
Папа работал без устали, даже когда в воздухе стоял густой запах топлива, горящей плоти и химикатов, видный невооруженным глазом, даже когда было невозможно дышать. Он работал несмотря на риск. Лейтенант Райли Джеймс-старший собирался спасать жизни вопреки тому, что его собственная подвергалась опасности, потому что был рожден для этого. То, что началось из-за одиннадцатого сентября, завершилось спустя годы из-за рака.
Забравшись на кровать, я сворачиваюсь калачиком за спиной мамы.
— Ты что-нибудь приняла?
— Да, хватило на несколько часов. Почему ты пришла домой так поздно?
Я думаю о своей сумасшедшей ночи и губы растягиваются в неохотной улыбке.
— Пришлось спасать невоспитанного принца от банды грабителей.
— У тебя всегда было богатое воображение. Ничего страшного, если не хочешь говорить.
Нет смысла объяснять. Как бы сильно я не любила мать, но даже в хорошие дни она всегда видит во всем плохое. Вы знаете таких людей: ты говоришь какой прекрасный солнечный день, а они тут же заявляют, что завтра грядет ураган.
— Я принесла тебе кое-что сладенькое. — Париж-Брест стоит нетронутым на кухонном столе. Теперь я рада, что не прикончила его по пути домой. — Хочешь, принесу?
— Сейчас?
— Почему нет? — отвечаю я. В такие моменты десерт нужен больше всего. Чтобы подсластить пилюлю. — Думаешь, сможешь снова заснуть?
Наступило тягостное молчание, за которым последовал долгий вздох.
— Нет.
— Хочешь, чтобы я принесла десерт?
— Почему нет, — говорит она.
Для Бонни стакан наполовину пуст, для меня полон. Но мы всегда приходим к согласию по поводу десертов.
Глава 3
— Ты говорила с Вероникой обо мне? — кричит Томми снизу.
Он опускает поддон с черепицей на крышу веранды мистера Доннелли рядом с местом, где я работаю. Сегодня я, Томми и Толстяк Иисус укладываем новую крышу. С нами должен быть еще Фрэнки, но из-за ПТСР остался дома. Он на самом деле очень хороший плотник, вот почему я даю ему столько поблажек. К тому же он хороший парень.
Настоящее имя Толстяка Иисуса — Рэй, но я слышала, что его зовут только как Толстяк Иисус или просто Толстяк. Часть с Иисусом объясняется длинными волосами, бородой, безграничным терпением и добротой. Пузо объясняет все остальное. Я не осуждаю ничьи животы. У меня нет права никого критиковать. Насколько известно, бедра мне достались от матери и стройными я бы их не назвала.
Зажмурившись от солнечного света, Томми упирает руки в бока и смотрит на меня так, словно ему нужна передышка, после того как затащил одну единственную стопку черепицы. Я люблю его как брата, — он самый близкий для меня человек, не считая матери, но он любитель побездельничать. Заставить Томми Марсдена выполнить настоящую работу почти невозможно.
Статен-Айленд представляет собой обособленные таунхаусы, или небольшие дома-солонки, или здания в стиле Кейп-Код, тесно построенные рядом. Наши работы никогда не бывают масштабными, но, когда пытаешься зарезервировать столько заказов за сезон, сколько вообще возможно, время всегда драгоценно. Хочется с весны до осени трудиться не покладая рук, чтобы пережить скудные зимние месяцы.
— Нет, — говорю я ему, не отводя взгляд от забивания новой черепицы. Однажды я сломала указательный палец. Больше такого не повторится.
— Девчонка невероятно красивая, — продолжает он, не падая духом. Краем глаза наблюдаю, как он поднимает край выцветшей футболки «Джетс», обнажая идеальные кубики пресса и V-образную мышцу, исчезающую под низкосидящими шортами, и вытирает вспотевший лоб.
Этот парень по всем пунктам выиграл ДНК-лотерею. Высокий, мускулистый, с волнистыми волосами светло-каштанового цвета и темно-карими глазами, которые могли бы соблазнить Деву Марию. Если бы он был трудолюбивым, мог бы получать неплохие деньги, работая моделью, но мы уже установили, почему это невозможно.
— Она кое с кем встречается, — кричу я, надеясь, что он сменит тему. Вероника предпочитает дорогую одежду и богатых мужчин. Неважно, насколько тот красив, он никогда не будет соответствовать стандарту.
— В любом случае скажи ей, что я спрашивал о ней.