Хотя, возможно, ничего такого не было — просто вот это странное чувство от того, что мы двое стоим и смотрим друг на друга.
Я замечаю, как другой я словно к чему-то принюхивается, как только что делал Эд, и понимаю вдруг, чем был тот запах, который я ощущал временами, запах, всегда ассоциировавшийся у меня с поворотными моментами в моей жизни, с приближением чего-то плохого, очередной неудачи, очередной упущенной возможности. Я привык считать, что так — оглушительно и резко, будто тебе заехали по носу кулаком — пахнет провал сам по себе, что это какая-то биохимическая реакция организма на адреналиновую эйфорию, сменяющуюся разочарованием и что так вселенная указывает нам с отцом, снова и снова, на всю противоестественность нашего изобретения.
Теперь до меня доходит: когда мне казалось, что опять привычно потянуло безнадегой, новым крушением отцовских надежд, противным страхом ожидания, на самом деле до меня всего лишь доносился бесшумный выхлоп МВ-31, озоновый с металлическим оттенком, побочный продукт перемещения во времени. И так продолжалось, пока отец не вырвался наконец за пределы назначенной ему хронолинии.
Так, может, в этом дело? Для этого я здесь? Отцу удалось то, что не удавалось никому другому, он ухитрился как-то сойти со своей жизненной дороги. Если я отыщу его, он и мне поможет выбраться из хронопетли?
Мы по-прежнему движемся по темному коридору, когда впереди слегка подсвечивается цепочка из нескольких экспонатов, словно невидимый гид указывает нам дорогу. Посылаю МВ-31 в том направлении, и капсула скользит по залитой тусклым сиянием дорожке.
Первой нашей попыткой была хлипкая конструкция, над которой мы с отцом провозились большую часть каникул — я как раз окончил начальную школу. Прототип носил название УМВ-1. Обернулось все, разумеется, пшиком.
Тем летом мать с отцом грызлись целыми неделями — по разным поводам, но настоящей причиной были деньги. В смысле не их количество: запросы у родителей были более чем скромные: хватает — и ладно. Проблема заключалась в том, что не хватало. Они ссорились не из-за денег, а из-за постоянного стресса, вызванного их отсутствием. Оба понимали, что ничего не могут с этим поделать, и ненавидели друг друга за то, что все равно не прекращают ссориться. Оба старались, чтобы я ничего не узнал, но я все знал, и они знали, что я знаю.
На День независимости отношения у них испортились окончательно, и мама, не выдержав, уехала к своей сестре, которая после развода с мужем жила одна. Хотя дорога занимала всего час, мама наведывалась домой только по выходным — взять что-нибудь из одежды, пока, в конце концов, ее шкаф не опустел совсем.
Первые недели две мы с отцом вообще не разговаривали. Он приходил, уходил, готовил ужин или просто покупал что-нибудь по дороге и оставлял для меня на кухне. Я по утрам ездил на автобусе в школу — у меня были дополнительные занятия, — а после обеда вплоть до ночи сидел перед телевизором, но так и не дождался от отца ни единого замечания: он вечерами напролет все торчал в гараже, работая над прототипом. Хотя прошло уже несколько месяцев, я все еще чувствовал вину за тот свой вопрос — бедные ли мы, но теперь, после всего услышанного через стены, к ней прибавился еще и страх перед отцом, перед тем, как мог он, обычно такой спокойный, даже мягкий, особенно со мной, так кричать тогда на маму. Все-таки я, наверное, больше болел за маму и к гаражу теперь не подходил даже на пушечный выстрел. Я просто сидел на диване, смотрел «Стар Трек» в повторах и делал вид, что ничего не происходит. С мамой я был все же ближе, чем с отцом, и вполне естественно, что я занял ее сторону.
Я смотрю из капсулы с включенным режимом маскировки на десятилетнего себя, намазывающего сандвич, и вспоминаю все заново. Вспоминаю, как, стоило родителям начать ссориться, я уходил в свою комнату и включал компьютер — тогдашний мой «Эппл-П-Е». Вот он я — сижу и составляю программу на бейсике. Там у меня должен был получиться сферический объект, который летал бы по всему экрану, как астероид в космосе. Помнится, с механикой я тогда быстро разобрался, это оказалось несложно, вот только я никак не мог решить, что должно происходить у границ: чтобы астероид отскакивал и начинал двигаться в другом направлении или пусть пролетает вселенную насквозь и появляется с противоположного края.
— Ты был такой милашка, — говорит МИВВИ, все еще подхихикивая из-за «Пентхаусов».