Нил Саймон
Калифорнийская сюита
[=В отеле «Беверли Хиллз»]
California Suite by Marvin Neil Simon (1976)
перевод с английского Ирины Головня
Картина первая
Комнаты 203–204 — гостиная и спальная комната. Из спальни дверь в ванную. Кругом преобладают веселые радужные тона.
На стенах гостиной висят художественные репродукции картин Ван Гога и Ренуара. В каждой комнате большой цветной телевизор. В гостиной камин.
Около часу дня позднего солнечного-калифорнийского лета. В гостиной у окна ХАННА УОРРЕН. Скрестив руки на груди, она задумчиво смотрит в окно — в одной руке сигарета. ХАННЕ немного больше сорока. Это интеллигентная женщина с острым складом ума. На ней элегантный шерстяной костюм, слишком теплый для Калифорнии, но вполне соответствующий погоде Нью-Йорка, откуда, она только что прибыла. На кровати в спальне лежат упакованные чемоданы, готовые к отъезду.
Звонит телефон.
Ханна (в трубку). Алло!.. Ты где?.. Поднимайся наверх. Комната двести три. (Кладет трубку, последний раз затягивается, нервно гасит сигарету в пепельнице. Снова берет трубку)… Пожалуйста, дайте комнатный сервис. (Ожидает). Алло! Сервис?.. Говорит миссис Уоррен из номера 203. Прошу один стакан чая с лимоном и двойной шотландский виски со льдом… Да, номер 203. Спасибо.
Опускает трубку. В спальне звонит второй телефон.
ХАННА идет в спальню, садится на кровать, берет трубку.
Алло!.. Да, да… Это ты, Боб?.. Надеюсь сегодня же улететь обратно в Нью-Йорк. У меня билет на трехчасовой рейс… Боюсь, что не успею… Видно, все так скоро не кончится… Весь город пахнет перезрелой дыней… А как в Нью-Йорке?.. Да, что ты!.. Выпал снег — это же чудесно!.. Нет, нет. А здесь солнце палит во все лопатки — около 80 градусов, и это в День Благодарения… Противно даже.
В дверь гостиной стучат.
…Входи! Дверь открыта. (Продолжает свой разговор, но уже приглушенным голосом)… Нет, пока еще ничего не решено, меня это как-то не волнует…
К гостиную входит УИЛЬЯМ УОРРЕН (БИЛЛИ), привлекательный мужчина, ему около сорока пяти, загорелый, подтянутый. На нем спортивная рубашка с отложным воротничком, шерстяной джемпер с вырезом, летние светлые туфли, фирменные хлопчатобумажные брюки. Закрыв дверь, он осматривается.
…Он только что появился… Нет, до адвоката пока еще не дошло. Посмотрим, как дальше развернутся события… А ты когда-нибудь видел, чтобы я позволила себя шантажировать?.. (Смеется)…Нет, тот раз не считается… Да, я помню, помню все подробности… Ты не услышишь великолепно оформленный эротический разговор с моим бывшим мужем в соседней комнате… Возможно, нас будет слушать телефонистка… Да, непременно… Как только он уйдет… Я тебя тоже… Пока.
Кладет трубку, секунду сидит в той же позе, затем берет карандаш, что-то пишет на тумбочке у кровати. Видно, она не очень-то спешит принять своего визитера. Встает, бросив оценивающий взгляд в зеркало, входит в гостиную.
Прости. У меня был телефонный разговор. В Нью-Йорке идет снег. Значит, у нас будет снежный День Благодарения. Как тебе это нравится? (Садится).
Он продолжает стоять, улыбается.
И эта обворожительная, теплая улыбка для меня?
Билли. А тебе все еще трудно просто сказать мне «Привет»?
Ханна. О, прости. Ты всегда придавал большое значение всяческим мелочам… Привет, Билл!
Билли (тепло и сердечно). Привет, Ханна!
Ханна. Боже мой! Дай мне на тебя взглянуть. Ты снова превратился в юношу.
Билли. Это я?
Ханна. А ты не замечал? Ты выглядишь прелестным четырнадцатилетним мальчиком. Ты все ещё ездишь летом в спортивный лагерь, не так ли?
Билли. Я провел там три недели в июле. И как ты себя чувствуешь?
Ханна. Ну… В данный момент я не в своей тарелке.
Билли. Только ты могла так ответить в обычном разговоре: «Я не в своей тарелке».
Ханна. Не смеши, дорогой. Я говорю так за завтраком… Повернись, дай мне посмотреть на тебя.
Билли. Быть может, нам следовало бы поцеловаться, пожать друг другу руки, ну или еще что-нибудь такое?..
Ханна. Давай прибережем это на прощанье. Мне нравится твой калифорнийский костюм.