Глава 1. Предчувствие
Fortuna fortes metuit[1]
[1] Судьба боится храбрых
И тогда повеет ветер странный
И прольется с неба страшный свет,
Это Млечный Путь расцвел нежданно
Садом ослепительных планет.
Гумилев Н. «Память» 1921 г. н. э.
Мы, не зная достаточно глубоко причинную связь, не понимая истинных мотивов, называем это судьбой.
Ефремов И. «Лезвие бритвы» 1959-1963 г. н. э.
Пусть солнце озаряет ваш путь, мои любознательные читатели! История, которую я хочу рассказать вам, произошла с моей прабабушкой Теллусой Мир почти два века назад. Тогда люди еще не путешествовали во времени для развлечения и не летали в соседнюю галактику, чтобы навестить своих друзей. Конечно, это было не первое и даже не пятое ее приключение (подобные приключения всегда находили Теллусу в самых отдаленных уголках Млечного Пути, а может быть, это она находила их), не самое опасное, но одно из самых памятных и воистину судьбоносное для нее и всего Галактического Содружества, как теперь известно нам, ее потомкам. Ведь это было только начало, начало большого и сложного пути, хотя тогда об этом еще никто не знал, ну... или почти никто. Возможно, эта необычная, но совершенно правдивая в отличие от многочисленных легенд история, описывающая такие давние времена, что многие из вас читали о них только в учебниках или слышали в предании о Сердце Галактики, понравится и вам.
Дара Мир
18 июля 510 г. Г. С.
Глава 1. Предчувствие
Венерианский вечер был переполнен музыкой Моцарта. Вопрошающие о вечности величественные звуки сороковой симфонии бились прибоем о стены, поднимались к куполообразному потолку и низвергались оттуда водопадом цветомузыки, растворяясь в воздухе комнаты. Словно околдованная ими недалеко от большого зеркального иллюминатора сидела девушка в белом костюме, напоминавшем парадную форму галактических исследователей или галактинцев, как их обычно называли те, кто не относился к сему славному братству. Перед ней стоял серебристый мольберт с незаконченным меркурианским пейзажем, но необычные, глубокие, как космос, искристые, точно наполненные звездами, глаза девушки были устремлены в глубину серовато-розовой дымки углекислого газа, кружившегося за стеклом в неведомом танце под музыку древнего земного композитора. Кисть также была забыта, точнее, в темпе molto allegro[1] она вращалась в воздухе в десяти сантиметрах над раскрытой ладонью юной художницы, причудливо повторяя танец зловещих венерианских облаков. Унесенная волнами музыки в неведомые дали девушка долго не замечала настойчивого мигания голографона. Наконец старания терпеливого прибора увенчались успехом, и радужные всполохи сменились объемным изображением красивой темноволосой девушки лет семнадцати в пышном темно-синем платье с модными в этом сезоне многослойными расширяющимися к подолу рукавами. Это была Селена Мир, старшая дочь Правителя Земли. Девушки были совершенно разными, но что-то неуловимое безоговорочно убеждало в их кровном родстве.
- Пусть солнце озаряет твой путь, Теллуса, – поздоровалась Селена. – Привет, Ахилл!
Серебристо-серая, точно вылитая из матовой ртути, фигура, застывшая в глубине атласного синего кресла с книгой в руках, медленно, видимо, стараясь не потерять нужную строчку, склонила гладкую овальную голову.
- Здравствуй, дорогая, – неторопливо отозвался робот.
- Книголюб! – махнула рукой Селена. – Как твои дела, сестренка?
- Привет, Селли! Венера еще на месте, если ты об этом. Все замечательно.
- Ну, я очень рада, что ты не скучаешь, Телла, и сохраняешь чувство юмора. Надеюсь, Марго разделяет твою радость?
- О, да. Она в полном восторге от того, что происходит на дне пробирок. Почти не выходит из своей лаборатории. Не могу ее лишний раз вытянуть на внешний уровень, не говоря уже о спуске на поверхность.
- Спуск! – воскликнула Селена. – Если мне не изменяет память, на поверхность Венеры высаживаются только самые выносливые специалисты-галактинцы и минимум через три месяца серьезной профессиональной подготовки. Ты же прилетела на Венеру неделю назад, Телла! А что по этому поводу думает капитан Дмитриев? – в голосе старшей сестры послышались железные нотки.
- Ничего. Он пока об этом не знает, а значит – не может запретить, – хитро улыбнулась Теллуса. В этот момент фиолетовая глубина лучистых аметистовых глаз девушки превратилась в пронзительную топазовую синеву с золотыми звездочками искр.