Здесь нет веселых баров или уютных уличных кафе; здесь очень бедная ночная жизнь, а злачных мест и вовсе не сыскать. Еда в ресторанах чаще всего плохая, однообразная и довольно дорогая. Многие из местных деликатесов — рубец, требуха, кролик или смесь петушиных гребешков, печени, сердец и семенников — не услаждают вкус иностранцев. Вино порой бывает неплохим, но далеко не всегда. Официанты неряшливы и суетливы; подобно многим флорентийцам, они производят впечатление, будто заняты каким-то иным, более важным делом — решением сложной задачи, своими мыслями. В одном из «типичных» ресторанов, куда рекомендуют сходить постояльцам крупных отелей, официанты, все другу другу родственники, обращаются с клиентами, как с незваными гостями, делают вид, что не замечают их присутствия, саркастическим тоном выкрикивают заказы в сторону кухни, стучат тарелками, сплевывают на пол. «Берите что дают, или убирайтесь», — именно так, в лучшем случае, ведет себя хозяйка pensione, показывая комнаты; в pensione классом пониже туристов сплошь и рядом обманывают. Агенты этих заведений подкарауливают на дороге за городом автомобили с иностранными номерами, останавливают их, бесцеремонно забираются внутрь и приказывают водителю ехать по определенному адресу. Как ни странно, туристы часто соглашаются, а в полицию обращаются гораздо позже, когда их уже обворуют в pensione. Эти тени дантовских разбойников с большой дороги — не единственная опасность, подстерегающая туристов. Несколько лет назад полиция закрыла один из лучших ресторанов Флоренции — за обсчет иностранца. Ежедневно в квестуру поступает множество жалоб от иностранцев, а утренние газеты подводят итог: грабежи и нападения происходят повсеместно; машины, припаркованные на площади Синьории или вдоль берегов Арно, средь бела дня обчищают или утоняют. Самой желанной добычей, судя по всему, становятся представители северных народов — немцы и шведы, а самая распространенная жалоба — это кража фотоаппарата. Другие иностранцы становятся жертвами несчастных случаев; старая американка, теща одного писателя, гуляя по Виа Гвиччардини, удостоилась чести попасть под колеса сразу двух велосипедистов: один врезался в нее спереди, другой — сзади. Она подлетела в воздух и, упав, сломала руку. Несколько лет назад серьезно пострадали английские туристы: на них рухнул обломок камня с дворца Бартолини-Салимбени (1517–1520) на площади Санта Тринита. В конце концов тротуар перед этим обветшалым зданием огородили и установили красный фонарь: осторожно, осыпается лепнина![19] Недавно, в разгар летнего сезона, отвалился кусок карниза Национальной Библиотеки весом 132 фунта; на сей раз, однако, чудесным образом избежал гибели не турист или иностранный студент, а водитель автобуса, чью фотографию напечатали в газете.
На протяжении всего лета, или всего туристического сезона, «Кронака ди Фиренце», городская хроника замечательной утренней газеты «Нацьоне», превращается в ежедневный перечень несчастий, приключившихся с иностранцами, вперемешку с немногочисленными сообщениями о кражах у местных жителей, мошенничествах, автомобильных авариях, супружеских скандалах, а также призывами к сохранению памятников. Газета сокрушается по поводу воровства во Флоренции, которое, нарядус любителями пошуметь (i selvaggi{5}), создает городу дурную славу. «Нацьоне» пытается убедить своих читателей в том, что следует лучше понимать иностранцев, более доброжелатеыю относиться к их пристрастиям в еде, к их манере одеваться, и так далее. Однако в подтексте этих официальных увещеваний чувствуется чисто флорентийская ирония; создается впечатление, будто на самом деле «дикари» — это иностранцы, с их камерами и пачками денег, а поведение воров — дело совершенно естественное. Серию «симпатизирующих» статей о туризме сопровождали фотографии, не вызывающие абсолютно никакой симпатии: группы туристов, жующих спагетти, обнаженные по пояс туристы, входящие в галерею Уффици.
Флорентийцы не любят показывать чужакам дорогу; если вы заблудились, лучше обратитесь к полицейскому. В отличие от венецианцев, флорентийцы никогда не станут указывать прохожему иностранцу, где можно полюбоваться прекрасным видом. Они совершенно не стремятся демонстрировать красоты своего города: все памятники на своих местах — пусть туристы сами их ищут. Это вовсе не безразличие, а особая гордость и достоинство. Вы никогда не увидите, чтобы флорентийские ризничие зажигали свет, дабы люди могли лучше рассмотреть фрески или роспись алтаря; к чаевым они, судя по всему, совершенно безразличны. Небольшие группки туристов, вздыхая, стоят в ожидании вокруг фресок Мазолино — Мазаччо — Филиппино Липпи в капелле Бранкаччи церкви Санта Мария дель Кармине; они пытаются самостоятельно найти выключатель; они пытаются найти кого-нибудь в ризнице. Наконец, проходящий мимо священник зажигает свет и поспешно убегает, взмахнув полами рясы. То же самое происходит с фресками Гирландайо в церкви Санта Тринита. Нормальный ризничий притаился бы в укромном уголке, поджидая тех, кому можно показать росписи; флорентийский ризничий возникает только перед самым закрытием храма, в середине дня; вот тугто он проявляет наибольшую активность, выгоняя людей из церкви резкими свистками и угрожающими взмахами метелки. Если в помещении церкви и выставлены на продажу открытки, продавца рядом обычно нет.