— Разрешите, Фёдор Васильевич? — шагнул в кабинет Калымдай.
Дед хихикнул и зашаркал к буфету за посудой для полковника, а я щедрым жестом указал на стол:
— Садись, Калымдай, налетай, пока не остыло.
Он хмыкнул, обведя взглядом опустевшие миски, но все же сел, а дед уже спешил назад, откормить за казенный счет нашего милитариста.
— Всё в порядке, Калымдай? — я принял из лапок Тишки сигару. Или Гришки. Надо им на штанишки опознавательные знаки нашить.
— Умгум, — кивнул полковник вгрызаясь в громадный бутерброд с окороком.
Хм-м-м… у нас и окорок есть? Был.
— Когда свадьбу устраиваем?
— Когда скажете, Федор Васильевич. А по мне бы так чем раньше, тем лучше.
— Ну и давай тогда перед Новым годом. А то начнутся праздники, уже не до свадьбы будет. Деда, возьмешь на себя организацию свадьбы?
— Только умоляю, дедушка Михалыч, — Калымдай потянул к себе помидорчики, — давайте без этих диких обрядов и гуляний две недели.
— А с невестой ты, внучек, обговорил? — усомнился дед. — А ить она уже пир на весь мир себе намечтала?
— Свадьба будет быстрая и короткая, как удар саблей, — отрезал Калымдай.
— Но — торжественная, — поспешно влез я. — Иначе нам Агриппина Падловна та-а-акое устроит…
Все меланхолично покивали мол, да, с бухгалтерией лучше дружить.
— Деда, сколько нам времени на подготовку надо?
— Нам, внучек?
— Ну не одному же тебе пахать, деда. Мне тоже придется контрольно-наблюдательные функции выполнять.
— Давайте уж побыстрее, дедушка Михалыч, — попросил Калымдай. — Чтобы отмучиться поскорее. Одним ударом — раз и навсегда.
Я вскочил, едва не проглотив сигару. Идея! Сел. Так-так, не спешим, думаем…
— Ага, — сказал полковник, наблюдая за мной.
— Весь в меня, — прошептал Михалыч и вздохнул: — Хана спокойной жизни.
— Да когда она у нас была, дедушка Михалыч? — вздохнул и полковник. — Тут успеть бы оладики докушать…
— Калымдай! — ткнул я пальцем в его сторону.
— Слушаю, Федор Васильевич.
— Бойцы твои как?
— Хоть сейчас.
— Отлично. Деда, — я перевёл палец на Михалыча, — собирай всю нашу банду, да Гюнтера с Виторамусом покличь.
— Всё сделаю, внучек. Сейчас же с Лукошкино свяжусь — девиц наших высвистаю.
После обеда, едва приступив к десерту, я обвёл всю Канцелярию и приглашенных Виторамуса с Гюнтером строгим взглядом:
— Пришла пора, дорогие мои соратники, решить вопрос с Кощеем-батюшкой раз и навсегда.
— Решил-таки наконец-то сам править, внучек? — оживился дед. — А с Кощеюшкой что делать думаешь? Камешек пятипудовый ему на ноги и — в море-окиян, под охрану царицы твоей ненаглядной?
— Не смешно, деда, — отрезал я, не обращая внимания на хихиканье сотрудников. — Пойдём фон Дракхена воевать. И никаких мне тут паник, понятно?! Никаких, Машуль, бегств в Турцию или Австралию! Все работать будем!
— Все тут и погибнем, — вздохнула Маша.
— Отставить панические настроения. Все проблемы вашего, а теперь — и моего времени в том, что задачи решаются по старинке. Как деды-прадеды завещали, ха! А взглянуть на проблему с другой стороны не пробовали? С боку зайти?
— Под юбку заглянуть, — покивал Михалыч.
— Ну и под юбку — образно говоря! Да вы сами посмотрите. Вот царь наш батюшка надумал летом участкового извести да меня сюда и вытащил. Ну, вы все в курсе. А неужели какие-то сложности — тех же ребят Калымдая послать на устранение Ивашова?
— Я могу с пацанами сходить, босс, — подскочил Аристофан. — К вечеру уже обратно будем.
— Во-во я именно про это!.. Нет, Аристофан, никуда идти не надо и убивать тоже пока никого не надо… Или вот Олёна, когда уморить участкового надумала, ведь не стала самые простые средства применять. Хотя у неё в подручных три беса были, да и самой не сложно участкового в переулке подкараулить с её-то боевыми навыками. Нет, Олёна пошла сложным путём: яблоки ядовитые подсунуть. А итог?
— Почти всё получилось, батюшка, — пожала плечами бесовка. — Если бы вы с дедушкой Михалычем не намудрили с ядом, лежал бы сейчас голубь мой сизокрылый в промороженной наскрозь землице и рыдала бы я над его могилкой с утра до ночи… Кажный денечек бы о нем горевала, места себе не находила, а потом бы взяла ножик вострый и прям там на могилке-то его, любушки моей, вот прямо взяла бы и себя…
— Горе-то какое, — вздохнула Маша, смахивая слезу.
— Вот ить, как бывает в жисти-то… — погладил Михалыч Олёну по голове.
— Прикажете траурную церемонию провести, Ваше Величество? — скорбно спросил Гюнтер.